От легкого прикосновения Дипольд невольно вздрогнул и на миг замер. Однако лицо принца было спокойным, дыхание – ровным и глубоким. Видимо, в сонной одури принц принимает его за кого-то другого. За Рейнгарда, например.
Поглаживанием, впрочем, все и ограничилось. Дипольд мягко высвободил пальцы из-под руки принца и продолжил борьбу с тесными петлями. Наконец мундир был расстегнут. Юленшерна слегка усмехнулся – в расстегнутом мундире спящий принц выглядел слишком по-свойски. Обычным молодым офицером, которого сморила запредельная усталость, если не обращать внимания на припухшее после рыданий лицо.
Дипольд стянул свои сапоги, поморщился от стрельнувшей в поясницу боли. Задувать свечу он не стал. Пусть догорит сама по себе.
Подушка была несколько комковатой, но не беда. По крайней мере, не набита соломой. Дипольд лег рядом с принцем.

Дипольд чуть улыбнулся. Сквозь полотно рубашки можно было ощутить, что лоб принца был мокрым, словно после умывания, но уже не горячим, как печка. Слава Создателю.
«В своих мемуарах могу написать, что спал в одной постели с родичем кесаря. И это будет чистейшей правдой, причем безо всякой гаийфщины»
Генерал устало прикрыл глаза. День был непростым и до предела заполненным делами, вечер тоже нельзя было назвать спокойным. Ноющая боль в колене успокаивалась, и Юленшерна уснул – чутко и неглубоко, как в походе.

Спалось на удивление неплохо. Даже что-то снилось. А потом сон в один миг испарился, словно вода с раскаленной сковородки. Видимой причины не было. Только ощущение, что что-то изменилось. Не открывая глаз, Дипольд прислушался.
Дыхание принца. Спокойное и ровное – но не такое, как у спящего. Занятно, они лежали почти в той же позе, в которой уснули. Впрочем, на этом занятное и заканчивалось. После внезапно нахлынувшей откровенности у принца должно наступить состояние, сходное с похмельем после нежданного бурного кутежа, когда просыпаешься под телегой в объятиях маркитантки. И если принц сейчас не испытывает отвращения ко всему вокруг и к себе самому, то наверняка испытывает неловкость.
Дипольд открыл глаза. В окне синели сумерки. Раннее утро. Время, когда на улицах появляются молочницы и зеленщики, а булочники отправляют в печь первые противни. Плечо, на котором лежала голова принца, немного затекло. Юленшерна чуть повернул голову, но голова принца располагалась таким образом, что он видел лишь светлую макушку.
- Доброго утра, Ваше высочество, - нейтральный тон, нейтральная фраза. Чему быть - тому быть.

Такой же нейтральный голос в ответ. Разве что с небольшой заминкой. Смущен или раздражен? Или и то, и другое разом, но вида не подает? Однако выпускать руку Дипольда принц не спешил. Он даже не пошевелился.
- Как вы себя чувствуете? Вам… лучше? – лежать, молча глядя на макушку молодого мужчины или изучать пыльный балдахин, венчавший кровать, нелепо. Вставать и самому вытягивать руку – как-то неловко… значит, будем разговаривать. Тем паче что состояние принца его и правда волнует.

Что можно сказать в ответ на подобные откровения? Дипольд повернулся на бок, слабо поморщился от боли – вчера нещадно натрудил ногу, теперь весь день мучаться, - приподнялся на локте, задумчиво и внимательно глядя на принца. Почему-то за всеми этими перипетиями совсем забылось, что Его высочеству тридцать. А его откровенность походила на некий дар из старинных баллад. Слишком ранящий, трудно удержать – и невозможно отбросить…
«Несчастный мальчик…»
- Не стоит благодарности, Ваше высочество. Я рад, что смог оказаться полезен, - смущение как всегда заставило Дипольда прятаться за вежливые фразы. Впрочем, ложью его слова не были.

А вот это было полнейшей неожиданностью. Своего рода удар под дых. Юленшерна ожидал от принца чего угодно – холодности, резкости, отстраненной официальности, - но не такого вопроса. Дипольд задумчиво прищурился, слегка сведя брови.
- Благодарю, Ваше высочество, но мне ничего не нужно.
Кто-нибудь другой вцепился бы в такую прекрасную возможность не только ногтями, но и зубами. Родичи не раз попрекали Дипольда тем, что он не ищет выгод от службы. Но вести себя иначе у Юленшерны не получалось. Пытаться урвать некую выгоду от исполнения своего долга было просто постыдно – так говорил отец, так считал и сам Дипольд.

Неловкое молчание, повисшее в комнате, можно было резать ножом. Юленшерне казалось, принц хочет что-то сказать, но по какой-то причине не решается.
«Все, с откровенностью покончено. Было – и нет. Лучше будет, если оба об этом забудем поскорее»
Принц сел. Движения давались ему словно с каким-то трудом. Все еще не пришел в себя? Выглядел Его высочество весьма бледным, но, по крайней мере, выходца не напоминал…
За окном светлело. Ударил колокол на расположенной неподалеку церкви святой Валерии. Надо вставать. Дипольд с сомнением провел рукой по щеке. Не слишком зарос, но явиться в штаб даже с небольшой щетиной – увольте. Домой он уже не успеет, значит, бриться и завтракать придется здесь.
Юленшерна сбросил ноги с кровати и потянулся за сапогами.
- Ваше высочество, стоит ли приказать принести завтрак и горячую воду и для вас? – говорить с членом кесарского семейства, сидя вполоборота к нему, да еще и с сапогом в руках, конечно, не слишком вежливо, но сейчас можно сделать поправку на почти походные условия и на недостаток времени.

Дипольд с тревогой посмотрел на принца.
Какой, к закатным кошкам, завтрак? Какая горячая вода – он же сейчас снова свалится без чувств! Неужели это все из-за багряноземельской отравы? А ведь, пока принц не сел, он выглядел вполне неплохо… и как это лечить? А как его оставить и отправиться в штаб? Да принц же в седле не удержится, не хватало только, чтобы он потерял сознание где-нибудь на эйнрехтских улицах!
Юленшерна бросил сапог на пол и в нарушение всех правил и требований этикета осторожно положил руку на плечо принца:
- Ваше высочество, пока не принесут воду и завтрак, вам лучше лечь.

Юленшерна коротко кивнул и снова занялся сапогами. Обувшись, он набросил на плечи мундир, притянул к себе трость и встал. В ногу тут же грызлась боль, заставив поморщиться. И так будет день за днем, до самой смерти – разве что когда-нибудь болеть станет меньше…
Служанка явилась на звонок не так скоро, как вечером. Похоже, еще не успела толком проснуться. Да, а девица явно не из тех, кто встает с петухами…
- Доброго утра, сударь, - служаночка мужественно подавила зевок, - чего изволите?
- Горячей воды и бритвенный прибор. Для двоих. И завтрак.
- Что господам на завтрак угодно? – Создатель, не заснула бы она где-нибудь по пути с подносом или тазиком…
- Что меньше ждать придется.
Девушка даже сумела улыбнуться, показывая, что оценила шутку постояльца.
Дипольд вернулся в комнату. Подошел к окну, отдернул занавеску. Ну, конечно же – серое ненастное утро, и день, судя по свинцовым тучам, погодой тоже не порадует…
- Сейчас все принесут, Ваше высочество, - зачем-то произнес Юленшерна. На подоконнике все еще стояла недопитая ночью кружка давно остывшего травяного отвара, другая, так, что он забрал у принца, стояла на столе. Генерал взял свою, сделал глоток. Мерзость, но пить можно. Кто еще знает, чем местная кухня порадует.
- Не хотите пить, Ваше высочество? Холодный, конечно, но пока не принесут воду и завтрак…

Юленшерна поставил кружку обратно на подоконник. Служанка уберет, за то и деньги получает. Генерал дошел до стола, взял кружку, из которой ночью пил принц.
Все-таки Его высочество в расстегнутом мундире, с растрепавшимися со сна волосами, откинувшийся на подушку, несмотря на свои тридцать лет очень походил на мальчика. Сынишку. Впрочем… если бы Дипольд зачал бы ребенка лет в пятнадцать, тот бы как раз был ровесником принца. Только вот собственными детьми вечно поглощенный службой Юленшерна так и не обзавелся (во всяком случае, ничего не знал о таковых), а племянники появлялись в его жизни лишь когда возникала потребность в преуспевшем в жизни дяде.
Нужно держать себя в руках. Не демонстрировать Его высочеству совершенно неподобаюших чувств и мыслей.
- Прошу, Ваше высочество, - Дипольд подал принцу кружку.

Юленшерна чуть повел бровью. Самочувствие принца явно оставляет желать лучшего. Хочет отвлечься, задавая вопросы? Только вот говорить о себе, а тем более рассказывать о причинах увечья генерал не любил. Но - откровенность за откровенность.
- Я получил его год назад, Ваше высочество. Небольшое приграничное сражение. Осколок фрошерского ядра, - Дипольд говорил спокойно и просто, словно речь шла не о нем.
Свист ядра, близкий разрыв, резкая слепящая боль, руки адъютантов, голоса будто из какой-то бесконечной дали. Лекарь, уже начавший готовить свою пилу. Леденящее осознание того, что сейчас ему оставят только культю, превратив в никчемного калеку. Рывок, чтобы подняться на локтях, в глазах темнеет. Собственный голос, слышимый словно со стороны. Зеленеющее лицо лекаря, заверения, что он, конечно, чуда не обещает. Чуда и не произошло. Он все равно стал калекой, только не одноногим, а трехногим, до конца дней прикованным к трости. В бою такой бесполезен, в седло больше не сядет. Зато годен к штабной службе. Что же, по крайней мере, не отставка…
Обо всем этом нет нужды рассказывать принцу. Как и о прострелах в пояснице – спасибо ночевкам на голой земле, переправам и прочим радостям походов. Это к делу никоим образом не относится, речь шла только о ранении.
- Лекарям удалось сохранить ногу, - под угрозой петли. Он бы действительно отдал такой приказ - Юленшерна не любил пустых угроз. И солдаты подчинились бы, - но спасти от трости оказалось не под силу, - в голосе генерала прозвучала еле заметная саркастичная нотка.

Предложение сесть слегка укололо. Став калекой, Юленшерна начал довольно болезненно воспринимать любые намеки на свою беспомощность, хотя и не подавал вида.
«Возможно, это просто излишняя мнительность. Не скажи он это после того, как расспросил о ране, я и внимания бы не обратил»
- Благодарю, Ваше высочество.
Дипольд опустился на край кровати, прислонив трость к столбику в изножье – так, чтобы можно было без труда дотянуться рукой.

«Что за?..»
Это было самым членораздельным, что подумал Дипольд, когда рука принца опустилась ему на бедро. Неожиданный такой поворот милой беседы, зато тянет на закономерное продолжение ночных событий…
Ударить? Будь на месте принца кто-то другой – давно бы крепко получил по зубам за подобные художества. Но генералы не бьют членов кесарского семейства. Даже если считают, что есть за что.
Юленшерна сжал губы, стараясь не обращать внимания на ощупывающие ногу пальцы. Во имя закатных кошек, что пришло в голову принцу теперь? Голос Его высочества вовсе не походил на голос потерявшего голову от похоти человека. Да и его рука была слишком… деловитой и спокойной. Это мало напоминало ласку. Больше походило на руку лекаря.
- Ваше высочество, могу ли я спросить, что это значит? – Дипольд постарался, чтобы голос звучал как можно ровнее и официальнее.

По телу внезапно прокатилась волна жара. Трудно не задуматься, где лежит чужая рука. И сохранять каменное лицо, когда другая рука проникает под одежду и спускается от поясницы вниз. Однако Дипольду это удалось. Хоть и не без труда.
Уверенные теплые пальцы прошлись по коже. Слегка надавили.
- … вам сейчас станет менее больно.
Боль действительно отступила. Не полностью, но отошла куда-то на задний план.
Дипольд ощутил стыд за мысли, которые полезли в голову. И он еще принца счел испорченным – а о чем подумал сам?
Помимо этого, смущение было вызвано самой помощью. Нежданной, непрошеной. Кесарский родич снял боль вот так, по собственному почину, одним прикосновением… и кому? Незначительному генералу, неприметному дворянчику из глухого восточного угла. Это никак не укладывалось в привычный, до мелочей упорядоченный мир, в котором привык жить Юленшерна.
- Ваше высочество, прошу простить за резкий тон, - его бы не было, если бы принц удосужился предупредить о своих намерениях, - я крайне благодарен вам, - Дипольд заставил себя не отвести взгляд.