...Стоило остановиться, как колени подломились, и девушка опустилась на мостовую, упершись ладошками в холодные камни и задыхаясь. Она бежала всю дорогу, так быстро, как только могла, ни на секунду не останавливаясь, и теперь в груди жгло огнем, а в глазах все плыло и рябило. А за этой мутной пеленой все равно виделась круговерть мертвых лиц домочадцев, искаженных смертным страданием... Никогда уже достославному Жаймиолю не встать к печам самому, чтобы приветствовать особо почтенных гостей...
На глаза наконец-то навернулись слезы - до этого Мэллит только бежала, и было не до них. Она не стала бы, возможно, оплакивать отца - но мать и сестер... Вспомнились слова баллады, подслушанной ею однажды в отцовском трактире - о том, что смерть красива и благородна. Девушка невольно подумала, что певец был очень глуп, наверное, раз мог петь такое. Увиденная ею смерть была ужасна и отвратительна. Потускневшая, мертвая, словно оплавленная ара, и мертвые вокруг... Что могло уничтожить драгоценный алтарь правнуков Кабиоховых? Что за неведомая сила заставила ее ночью, - обычной ночью, не Ночью Луны! - когда это так опасно, броситься из дому прочь, спасая, как теперь ясно было, свою жизнь? Сейчас Мэллит это было все равно, и о причинах случившегося она думала меньше всего - слишком ужас затмил ее разум.
Чуть отдышавшись и подняв голову, девушка посмотрела на дверь дома, у которого остановилась. Почему страх привел ее именно сюда? Почему не к другим гоганам? Не потому ли, что они не будут с нею ласковы - кому она нужна, Залог, назначенная в жертву... Кому - кроме тех, кому стала щитом? Кроме блистательного Робера, который был с нею ласков, кроме Первородного, мудрого и благородного...
С трудом поднявшись на ноги, девушка, пошатываясь, прошла к дверям и попыталась постучать, но вместо этого пошатнулась и сползла на землю, поняв, что подняться сил нет. Она вихрем пронеслась по улицам, и никто не успел ее остановить, но что будет теперь, когда девчонку в гоганской одежде, с длинной полурастрепанной косой рыжих волос, без сил сидящую на пороге чужого дома, заметит какой-нибудь запоздалый прохожий?..
Сжавшись в комок прямо на ступенях, девушка обхватила себя за плечи и горько разрыдалась.

Мэллит испуганно вздрогнула, услышав над ухом голос. Слов она не разобрала, только почувствовала прикосновение, но и этого хватило. Вскрикнув испуганно, девушка попыталась отшатнуться, но вместо этого просто уперлась спиной в запертую дверь. Золотистые глаза ее, расширившиеся от страха, впились в лицо чужака. На то, чтобы узнать Первородного, ей потребовалось несколько мгновений. Поняв, кто перед ней, Мэллит хотела было что-нибудь сказать, но вместо этого из глаз с новой силой хлынули слезы, и она согнулась пополам, утыкаясь лицом в колени.
- Ара... там... мертвы все... достославные, и... сестры, все... Я сбежала... Я ничего не знала! - это она выдохнула почти с отчаянием, словно бы подумав, что ее, ушедшую от неведомой расправы, могут счесть убийцей. Сжалась в жалкий комочек, будто силясь стать как можно меньше и незаметней. - Мне некуда больше было...
Сорванный слезами голос подвел, гоганни часто задышала, давясь тихими всхлипами.

- Недостойная не смеет пользоваться благородством Первородного... - непослушными губами пробормотала Мэллит, вопреки собственным словам вцепляясь в руку принца, как потерянное дитя. Первородный велел ей не плакать - и гоганни чуть ли не до крови прикусила губу, но более ни всхлипа не издала. Если так сказал Первородный - она исполнит, она должна. Она сделала правильно, что пришла сюда: кому, как не Первородному защитить ее, кому еще хватит благородства принять беглую сироту, мудрости - найти ей приют? Здесь ее защитят, укроют от беды, и можно больше не бояться, и не бежать...
Крепко сжав ладонь принца, девушка тяжело поднялась на ноги. Ее пошатывало, но, кажется, Альдо едва ли заметил бы, даже повисни она на нем всем весом.
Мэллит с надеждой взглянула в глаза принцу - тут же опустив взгляд снова. Щеки ее были перемазаны пыльными разводами, глаза блестели от слез, лицо побелело - наверное, сейчас она смотрится еще большей замарашкой, чем обычно. Но все же девушка ощутила, как чуть-чуть отступил страх и пропало ощущение несущейся за ней по улицам невидимой смерти.
- Недостойная благодарна... - тихо пробормотала гоганни.

Гоганни сжалась в кресле, поджав под себя ноги. Ее все еще слегка трясло, но соображала она уже лучше, ужас разжал свои когти. Не сводя с принца больного взгляда золотистых глаз, девушка потерла лицо, только больше размазывая пыльные разводы, и снова пробормотала едва слышно:
- Недостойная не хочет обременять Первородного...
Ее желания, впрочем, никто не спрашивал. Судьба сложилась сама собой. При мысли же о том, чтобы пойти к другим достославным, Мэллит становилось плохо, стоило представить, что ее ждет.
- Недостойная просит не беспокоить Царственную и не волноваться обо мне, - наконец смиренно выдохнула гоганни. - Мне довольно глотка воды и милости Первородного. Если же я стану обузой, то любым утром могу покинуть этот кров, - глаза ее, впрочем, молили совсем о другом, взглядом она невольно просила: не гони...

- По имени?.. - тихо повторила Мэллит, стиснув поданный бокал в ладошках. Помолчала, выпила воду залпом и отставила в сторону. - Как будет угодно Перво... Альдо. Я постараюсь.
Сначала блистательный Робер, а теперь и его принц не желали, чтобы она звала себя недостойной, как положено правнучкам Кабиоховым... Потомку Флоха просто не нравилось, Альдо же заботится о ней. Эта мысль согрела и придала сил: на произвол судьбы и неведомой силы ее не бросят. Первородный сказал, что она не будет обузой, а даже наоборот - это значит... Нет, лучше не думать! Нельзя, нельзя, надо гнать прочь такие мысли. Она Залог, она дочь народа правнуков Кабиоховых, ей нельзя даже глаз поднимать на Альдо. Даже если тот благороден и снисходит до напуганной гоганни, даже если ласков с нею, даже если...
Девушка торопливо встряхнула головой.
- Пе... Ой... То есть, не нужно беспокоиться обо мне теперь, - проговорила она, тщательно выговаривая слова, словно следя не только за каждым словом, но и за каждым звуком. - Только укажи мне место, где я могу провести ночь... Я прошу прощения, по-нашему называть по имени и на "вы" - дурная примета, позволит ли... Альдо... говорить ему "ты"?

Девушка представила на секунду, как смыкается вокруг темнота, принося с собой обычные ночные шорохи, как проступают, мерещатся в сумраке искаженные смертью лица, тянут к ней руки призрачные фигуры... Вздрогнув всем телом, гоганни торопливо потерла лицо, будто пытаясь так отогнать кошмар.
- Если... Если это тебе не трудно, - сказала она тихо. - Мне очень страшно, но, если нужно, я справлюсь сама. Разве что... Хотелось бы, чтобы свечи были, так, чтобы хватило до утра. Ну, и огниво.
Мэллит обхватила колени руками, прижав их к груди, и уставилась перед собой.
- Если то, что убило мою семью, захочет, оно найдет меня и здесь, - горько пробормотала она. - Это не были люди или звери, этому запоры, стены и огонь не помеха.

- Верю... - Мэллит слабо улыбнулась, утыкаясь лицом в колени. - Я верю, что ты веришь в то, что говоришь, господин. Но ты не знаешь, о чем речь... Ты не видел того, что видела я.
Она прикрыла глаза, отдаваясь усталости. Страх потихоньку отступал на задний план, выпуская вперед щемящую тоску и пред-ощущение чего-то недоброго, но больше - свинцовую тяжесть во всем теле. Ныли разгоряченные бегом мышцы, щеки, кажется, так и пылали. Несмотря на это, в голове все равно билась тревожная мысль: что навлекло беду на достославного Жаймиоля? Что за черную силу притянула к себе оскверненная ара? И не она ли, дерзнувшая прибегнуть к силе святыни, вызвала это?

- Не станет, - эхом повторила девушка, храбро улыбаясь. Впрочем, вымученная улыбка более походила на болезненный оскал. - Да. Да, так. Но картины еще слишком свежи в памяти; взор забывает, а душа продолжает помнить, будто на ней выжгли клеймо. Я... бежала из дома до того, как все началось. Не знаю, почему, но я, точно зверь, ощутивший страх перед надвигающимся пламенем, не смогла остаться. Это меня и спасло, должно быть... Сейчас я не чувствую этого. Наверное, оно... оно ушло. Затаилось. А может, не станет меня преследовать... Да. Не станет.
Эти нехитрые рассуждения вслух словно бы в самом деле успокаивали. Девушка чуть расслабилась, устроилась в кресле калачиком и пристроила голову на подлокотнике - было жестко, но почему-то уютно.

Девушка задумчиво затихла, тревожным взглядом наблюдая за передвижениями принца. Его слова все же достучались до затуманенного страхом сознания. Да, он сказал верно: нечто уберегло ее, что бы это ни было. И если оно выручило раз, то не бросит и второй, вновь придет и предупредит, позволив бежать... Мэллит прислушалась к себе: нет, она боялась, но этот страх совсем не походил на тот звериный ужас, который поднял ее посреди ночи и погнал прочь из дома. Значит, если явится новая беда, она сумеет почувствовать...
- Да... Наверное, правильно, - наконец проговорила гоганни. - Благодарю тебя. Наверное, действительно, раз в этот раз нечто уберегло меня, оно явится и в следующий. Только... почему именно я?.. Они все умерли, а я жива... - в золотистых глазах блеснули слезы, но воли им Мэллит не дала.

Девушка дернулась и сжалась в комок, когда ваза, подвернувшаяся под ноги принцу, с гулом прокатилась по полу. Конечно, ничего страшного в вазе не было, но резкий громкий звук, разорвавший ночную тишь, сам по себе вызывал самые неприятные ощущения. Гоганни вообще не любила громких звуков, а уж когда вокруг царит едва ли не мертвое молчание, разрываемое лишь их с принцем голосами и их же дыханием, да еще скорее ощущением, нежели звуком колотящегося сердца...
Впрочем, совладала с собой Мэллит быстро и, вскочив, бросилась поднимать вазу. Та оказалась тяжелой и едва не вырвалась из рук снова, но девушка кое-как вернула ее в вертикальное положение.
- Мы всех разбудили?.. - спросила она немного испуганно. Сейчас ей меньше всего хотелось встречаться с чужими людьми, к тому же, где-то глубоко сидел привычный страх: ночью ее не должны видеть вне ее комнаты. Умом Мэллит понимала, что талигойцам нет дела до нарушения ею традиций правнуков Кабиоховых, но привычки легко не отступали.
- Прости, это моя вина... - прибавила девушка машинально, хотя и прекрасно понимая, что она тут как раз не при чем.

Дайта недовольно заворчала, заставив проснуться свою хозяйку.
- Ну, чего тебе?
Матильда сонно потрепала мохнатый загривок и собралась спихнуть негодницу с кровати (на которую она, без сомнения, тотчас же влезла бы), когда снизу донесся посторонний шум. Звон колоколов, крики торговцев, стук копыт - ко всему этому за время жизни в Агарисе  принцесса привыкла и попросту не замечала, но раздавшийся грохот настораживал еще и тем, что доносился с первого этажа.
Наскоро накинув балахон, вдовица взяла свечу и пистолеты. Кто бы там ни был, в ЕЁ доме шастать без ЕЁ ведома он не смеет. Альдо уже должен спать, Эпине в такой час не придет, Хогберд тоже, а если и надумает, такого можно и пристрелить без предупреждения. Потом скажет, что случайно. Была, правда, еще вероятность, что шум - дело рук какого-нибудь пришлого - весь Агарис знал, что Раканы отнюдь не богаты, - ворья, надумавшего поживиться сокровищами наследниками королей. Нахал еще  и свет зажег, чтобы видней было. Пробивающаяся из под двери полоска вызвала лишь холодную ярость. Ну, подожди...
- Какого Леворукого... - Ворвавшаяся в комнату дама наставила пистолет в лоб мерзавцу, оказавшемуся...собственным внуком. - Разрубленный Змей, а то ты не знаешь! В следующий раз, если захочешь быть пристреленным, обойдись без моей помощи, хорошо? Еще раз так напугаешь, оторву...
Заметив, наконец, что Альдо не один, принцесса осеклась, так и не договорив, без какой части тела собиралась оставить бесценного отпрыска. Впрочем, тот и сам знал. И дорожил. Как и визитами к разумной вдовушке. Пальцы  чуть подрагивали, Матильда не лгала, она и впрямь боялась и отнюдь не грабителей. Напротив, те вполне заслуженно могли получить свою пулю, но застрелить по ошибке полуночнившего внука - вот это действительно пугало.

- Счастлива познакомиться с Царственной, - чуть дрожащим голосом проговорила девушка, торопливо склонив голову. Явление Матильды явно напугало ее, как и пистолет в ее руке. Разумом Мэллит понимала, что, наверное, счесть невольно произведенный ими грохот за попытку ограбления было проще всего, но чтобы гонять грабителей вышла женщина - одна - с оружием?.. Гоганни было странно даже думать о подобном, не то что видеть собственными глазами. Впрочем - пришлось еще раз напомнить себе - здесь не царят строгие традиции народа правнуков Кабиоховых, здесь, наверное, касаться оружия для женщины - не грех...
Зато теперь девушка была почти уверена, что уж принцесса ее в этом доме не потерпит, так что придется искать другое пристанище.
- Принц Альдо был столь добр, что предложил мне приют на одну ночь, - торопливо прибавила она. - На большее недостойная не смеет надеяться. Я покину этот кров с рассветом, чтобы не стеснять вас... Позвольте только дождаться солнца здесь.