Вчерашнее происшествие оставило неприятный осадок. По мнению графа Глауберозе, женщины, кем бы они ни были, не должны становиться свидетельницами кровавых сцен. Особенно в свой день рождения. Случай в тронном зале, на взгляд посла кесарии, был поистине вопиющим – даже без учета его весьма личного отношения к королеве Талига.
«Охрана дворца не так надежна, как может показаться на первый взгляд. Скверно. Очень скверно! Все эти караулы в галереях и у всех возможных дверей – и упущенный стрелок из арбалета. А пушку из гостей никто, часом, не протащил?» - с раздражением военного, ставшего свидетелем небрежности других военных, размышлял Глауберозе. То, что он уже давно стал дипломатом, не отменяло молодости, проведенной на флоте.
Аудиенция была поводом поздравить королеву лично, а не от имени кесаря, как на официальной церемонии. Единственное, о чем сожалел граф, так это о том, что снова придется обходиться словами – подарок, пусть даже незначительный, был непозволительной вольностью, особенно с учетом весьма шаткого мира, в котором пребывали Талиг и Дриксен. Зато он сможет лично убедиться, что Ее Величество (называть королеву по имени Глауберозе не позволял себе даже в мыслях) чувствует себя хорошо после столь досадного случая.
- Ваше Величество, - посол Дриксен поклонился чуть менее официально и несколько более галантно, чем на приеме, - позвольте выразить благодарность за то, что соизволили удостоить меня личной аудиенции, - граф внимательно и с заботой, но так, чтобы это не выглядело бесстыжим разглядыванием, посмотрел на королеву, пытаясь понять, не сильно ли сказался вчерашний случай на весьма слабом здоровье молодой женщины, - примите мои соболезнования по поводу того, что случилось вчера в тронном зале, - Глауберозе чуть склонил голову.
Он с удовольствием начал бы разговор с поздравления и пожеланий, но вежливость требовала иного.

Отредактировано Отто фок Глауберозе (2012-05-08 22:33:45)

Если честно, то до вчерашнего покушения упомянутый «бедный мальчик» интересовал графа примерно также сильно, как кошку – забористая гаунаусская горчица. То есть не интересовал вовсе. До сих пор по подсчетам Глауберозе выходило, что дело с Окделлом придется иметь уже его преемнику на месте посла. Если, конечно, полунищий герцог вообще будет представлять некий интерес для политики кесарии. Однако то, что кому-то потребовалось устранить юношу – вполне весомый довод в пользу того, что к сыну мятежного герцога стоит присмотреться повнимательнее. На всякий случай.
- Благодарю, Ваше величество, - Глауберозе опустился в указанное королевой кресло, - надеюсь, что рана несчастного юноши не серьезна. Прошу Ваше величество простить меня за то, что я заставил вспомнить об этом прискорбном происшествии, - в голосе дриксенского посла промелькнула нотка искреннего раскаяния, - искренне уповаю на то, что впредь Создатель оградит Ваше величество от подобных… зрелищ.  И столь же искренне желаю, чтобы он ниспослал вам как можно больше спокойных светлых дней. И сил, чтобы противостоять испытаниям, если они все же будут, – Глауберозе постарался, чтобы его голос звучал настолько тепло, насколько это позволено этикетом и приличиями.
И эсператисты, и олларианцы равно веруют в Создателя, и вера в его защиту не есть ересь в обоих течениях некогда единой религии. Ни одного спорного пункта не затронуто, придраться случайному слушателю, ежели таковой имеется, не к чему. А счастья послы королевам, увы, вслух  не имеют права желать. Даже если и считают, что королева его заслуживает как никто другой.

От улыбки королевы дриксенец странным образом почувствовал себя моложе. Глауберозе поднялся и отвесил легкий полупоклон королеве:
- Благодарю Ваше величество за столь лестные слова, - этикет есть этикет – поцеловать руку по собственному почину будет чрезмерной вольностью, жаль, очень жаль! – и рад, что мое присутствие оказывает столь благотворное влияние, - а вот это уже опасно, это шажок на очень тонкий лед. При желании можно истолковать очень превратно… но превратно можно истолковать любые слова!
Так держаться менее чем через сутки после того, как стала свидетельницей покушения! Нет, при всей внешней хрупкости королева Талига была очень сильна… четыреста лет назад такие женщины удерживали крепости в отсутствие мужей, и ни один воин не смел противиться их приказам!
- Осмелюсь осведомиться, каково нынче здоровье венценосного супруга Вашего величества, - этикет есть этикет, он диктует свои правила, и не следовать им нельзя.

- Прошу Ваше величество передать Его величеству самые добрые пожелания, - Глауберозе слегка поклонился.
Бедный король Талига, неплохой, в общем-то, человек, но совершенно обычный. Для венценосной особы это не слишком большое везение. Особенно для короля такой державы, как Талиг. Счастье Фердинанда Оллара, что есть люди, способные стать опорой трона. Правда, слабый король – большая удача для сопредельных государств. Как ни печально, политика часто идет вразрез с личными чувствами. А дипломат, долго живущий в одной стране, почти неизбежно попадает в ловушку, невольно начиная сочувствовать принявшей его державе. Это, в общем, хорошо, когда государства в давнем прочном союзе. И создает определенные трудности, когда страны традиционно балансируют на кончике шпаги.
Скучает ли он по Дриксен? Вопрос заставил Глауберозе на миг задуматься. А сколько же лет он не был в кесарии? Почти четверть века прошла с тех пор, как он простился с флотом и пошел по неверной дороге дипломата. Сначала близкий и понятный Липпе, потом совершенно чужая пряная Паона… затем полгода в Эйнрехте – и Оллария.
- Север – моя родина, Ваше величество, - отвечая, граф по дипломатической привычке задумался, нет ли в словах второго дна. Но выпроваживание посла из страны – опасный жест, фактическое объявление войны… и, потом, едва ли королева начнет такую игру, - порой его мне недостает, - Глауберозе позволил себе легкую, чуть сентиментальную улыбку.
Особенно не хватало дриксенской зимы. Пышных глубоких сугробов, сияющих на солнце, темных синевато-зеленых елей, широкие лапы которых никнут под тяжелыми снежными шапками... и весеннего цветения душной черемухи.