И какой только циник придумал мир, в котором пытаясь лететь на крыльях любви чуть ли не в буквальном смысле, можно запросто сломать себе шею? Ах да, кажется, тут мнения расходятся - это либо Создатель, либо демоны-Абвении. Леворукий, скорее всего, нет - его классически описываемая внешность и неодолимая тяга к закатам говорили, скорее, о его романтичности.
Пожурив себя за святотатственные мысли, Марсель одолел лестницу в особняке Капуль-Гизайлей, умудрившись всё-таки ничего себе не сломать. Конечно, если бы он подождал, пока слуга зажжёт подсвечник, шансы на это вообще сошли бы на нет.
В будуаре было тихо - Марсель, скорее, по старой дворцовой привычке, прислушался и решил, что баронесса, очевидно, одна. Возможно, она сидит у окна с задумчивым видом, чуть склонив прелестную головку, отчего её тёмные локоны небрежно спали на чуть приоткрытое нежное плечо...

Виконт так расфантазировался, что даже слегка удивился, не увидев Марианну у окна. Чуть приоткрыв дверь, он, не проходя в будуар, молча огляделся и остановил взгляд на лежащей на кровати женщине. Присмотревшись, Марсель понял, что она не спит, но тем не менее, ему почему-то не захотелось её тревожить. По крайней мере, прямо сейчас. Конечно, входить без стука было неприлично, это знают все вежливые люди, но если бы он постучал, то лишил бы себя зрелища мерно вздымающейся под тканью платья груди и безвольно раскинутых рук, пальцы которых как будто намеренно манили переплести с ними свои собственные.

Валме вдруг озарила какая-то идея. Лишь одно мгновение испытывая борьбу низменного с возвышенным, он тихо, стараясь не произвести ни малейшего шума, отошёл от двери и, отыскав первого же попавшегося слугу, попросил того принести ему лютню. Получив в своё распоряжение желанный инструмент и поздравив себя с одной из таких немногочисленных побед возвышенного над низменным, Марсель так же тихо прокрался в будуар, бесшумно опустился в кресло в углу - в дальнем от кровати баронессы углу, который отблески свечей оставляли в тени, - на мгновение прикрыл глаза, улыбнулся своим мыслям и слегка задел струны тихим печально-неспешным аккордом. Ещё через мгновение к негромкому переливу незамысловатой мелодии добавился такой же тихий голос, который в несколько строчек чуть набрал силу, но не слишком, - чтобы не нарушить мерный уют окружающей обстановки:

- Весь мир мне мал, и я в нём так ничтожен,
Пока не успокою сердце вновь
Прекрасным вашим образом. И всё же,
Хоть я совсем не верю в силу снов, -

Надежду робкую в себе храня,
Что в грёзах вы увидите... меня.

Мелодия стихла на такой же приглушённой ноте, как и началась. Только пламя свечей у окна затрепетало чуть тревожней. Марсель снова улыбнулся, глядя на Марианну из своего коварного угла.

В жизни любого мужчины, особенно, имеющего склонность к искусствам, бывало, стоял тяжкий выбор между двумя дамами, но только не сегодня. Посему виконт, без особых сожалений оставив в кресле одну, мигом оказался подле второй, более желанной в данный момент. (Да и, признаться, вообще в довольно многие моменты жизни в последнее время).
Когда замечательная во всех отношениях женщина говорит то, что тебе хочется от неё услышать – что может быть приятней? Разве что факт того, что она оказалась ещё ближе, чем была мгновение назад.
Марсель осторожно приподнял баронессу за плечи, так, что её прелестная головка оказалась у него на коленях, и приобнял.
- Вы непозволительно утомлены для такой замечательной ночи, - сказал он с ноткой лёгкой строгости, наклонившись к Марианне. – И только то, что и это ничуть не мешает вам выглядеть умопомрачительно, удерживает меня от того, чтобы посокрушаться этому факту по-настоящему сильно и пожурить вас за это. И даже не знаю, имею ли я право признаться в том, что собирался явиться к вам с непристойными предложениями.
На последних словах Марсель наклонился ещё ниже и решительно коснулся губами открытого в вырезе платья плеча баронессы, приобнимая Марианну чуть сильней.

- Теперь я и сам уже не верю, - Марсель покаянно вздохнул и, взяв ладонь женщины, поднёс её к своим губам. - Я устыдился и раскаялся, и нахожусь пред вами в полном смирении, - по лицу скользнула отнюдь не смиренная улыбка. - Проблема в том, что состояние это крайне непродолжительно, потому что утомительно, - виконт осторожно, чтобы не потревожить Марианну, снял камзол, отбросив на край кровати, и ещё больше ослабил шейный платок.
Беглый расчёт расстояний показал, что до вина и бокалов на соседнем столике не дотянуться, не нарушив покоя баронессы.
- Но я уверен, что вино сделает этот вечер гораздо лучше. Несмотря на то, что желать лучшего в вашем обществе просто невозможно, - Марсель не удержался и неожиданно нежно провёл рукой по волосам Марианны, восхищённо пронаблюдав, как из причёски выпала чёрная тонкая прядка.

- Принесёте? Нет-нет, - запротестовал виконт, - вы совершенно замечательно смотритесь именно здесь и именно в данный момент. Я бы и сам сделал это, но подумал, что с вашим милостивым напутствием это было бы интересней.
Позабыв возмутиться по поводу вопроса о собственных способностях справляться с коварными женскими нарядами, Марсель живо придвинулся к Марианне и принялся за дело. Дело совершенно не терпело спешки (да и не требовало, разве что в отдельно взятых случаях), поэтому заняло некоторое время, которое, впрочем, было потрачено с пользой. Освобождённая ткань обнажила плечи баронессы, которые тут же привлекли пальцы Валме, принявшиеся поглаживать нежную кожу, столь приятную на ощупь. Виконт опустил край ткани, утопающий в тонком кружеве, чуть ниже, обнажив самый верх спины Марианны и, склонившись к ней, поцеловал место между лопатками.
- Это вполне, вполне сойдёт за напутствие, - весьма довольно проговорил Марсель, изящно поднявшись. - Вы выпьете со мной, дорогая баронесса? Ну хотя бы для того, чтобы не я один терзался вопросом, что меня пьянит больше - вино, запах вон тех вишен или ваше присутствие.

Марсель вернулся скоро - будем считать, что именно долг и честь не позволили ему надолго оставить даму одну.
Перед тем, как опуститься рядом с баронессой, виконт некоторое время любовался ею с восхищённой улыбкой на лице.
Решив, что в данный момент слова излишни, он сел рядом и наклонился к Марианне, чтобы сорвать с её желанных губ поцелуй. Задание было усложнено тем, что в этом время Марсель чуть отставил руку со своим бокалом в сторону, дабы не искупать баронессу в вине (хотя на какой-то миг эта идея показалась ему заманчивой), а второй бокал, предназначенный для дамы, осторожно протянул к её ладони, ожидая, когда её пальцы сомкнутся на хрустальной ножке.

Казалось, что в эти мгновения не существовало более ничего, кроме мягких, нежных и соблазнительных линий тела прекрасной баронессы, вызывающих в мыслях самые разнообразные мысли, одна другой безумнее, кроме обжигающих прикосновений, разжигающих нетерпение и делающих ожидание почти таким же сладостным, как и то, что ждало их под покровом этой совершенно особенной ночи.
С большим трудом оторвавшись от губ Марианны, Марсель нашёл ими нежность её шеи, и его объятия и прикосновения стали настойчивей. Хотя спешить было некуда - ведь у них впереди вся ночь, но баронесса была из тех женщин, в присутствии которых сдерживаться вообще довольно сложно. Виконт настойчиво прижался бёдрами к бёдрам женщины, чтобы она тоже почувствовала его желание, и принялся по возможности неспешно, но вполне решительно освобождать её от красивой, но совсем ненужной сейчас одежды.
- Вы прекрасны, как сверкающая в небе звезда, душа моя, - умудрился прошептать Марсель между поцелуями. - И то, что вы сейчас здесь, - не единственное, но несомненное ваше пред ней преимущество.
...До самого рассвета для виконта Валме больше не существовало ничего, кроме самой, без сомнения, прекрасной на свете женщины.

Марсель долго не мог понять ни кто его будит, ни, что самое главное, зачем. Марианна бы сделала это явно приятней, а иного присутствия этим утром виконт категорически не желал.
Служанка приглушённо твердила что-то о срочном извещении, Марсель пытался одновременно и слушать, и снова заснуть.
Наконец девушка упомянула имя графа Валмона, чем заставила его наследника проснуться чуть более, чем он планировал. Умолчав о том, что в последнее время граф стал скучать по первенцу подозрительно часто, Марсель по возможности вежливо прошипел, чтобы не разбудить баронессу:
- Закатные твари, так пусть принесут это письмо сюда, да и всё! Я вполне смогу прочесть его и не одеваясь.
Вот если дражайший родитель с первой же строчки потребует опять каких-нибудь странных вещей, вроде лекарств или агарисских достопримечательностей, тогда о приятном утре в обществе баронессы можно будет забыть, а того, что кто-то из слуг может не удержаться и случайно заглянуть в послание, виконт не опасался: во-первых, Марианне он доверял, во-вторых - едва ли кто-то сможет разобрать в велеречивых письмах графа Валмона хоть что-то для себя стоящее.
Не испытывая жалости к несчастному виду удалившейся служанки, виконт погрузился в приятную дрёму - письмо принесут явно не раньше, чем девушка успеет спуститься вниз, забрать его и подняться снова, а это означает ещё несколько блаженных спокойных минут.

Слегка обескураженный, но неплохо держащий себя в руках управляющий явился в гостиную и невозмутимо сообщил гостю, что виконт Валме сейчас никак не может спуститься, но он попросил передать ему письмо, с которым немедля ознакомится и, если то будет нужно, тотчас же напишет ответ.
При этом управляющий попытался скрыть беспокойство при мысли о том, что гость станет настаивать на личной встрече, и поднимать  известного в этом доме своим вольным расписанием виконта Валме придётся ещё раз.

Марсель только томно вздохнул, увидев служанку с заветным посланием в руках. Вставать всё равно пришлось - читать отцовские наставления лёжа в постели с женщиной, пусть и самой очаровательной на свете, преданный и верный сын посчитал несколько непочтительниым.
"Ибо хоть и один ты во тьме жилища своего земного, но очи Создателевы следят за помыслами твоими".
- А когда кончаются помыслы и начинаются всякие непристойные поступки, я очень надеюсь, Создатель всё-таки закрывает очи свои... - пробормотал Марсель, тихо прокравшись к окну, где было светлей.
Стул придвигать Валме не стал, чтобы не разбудить Марианну, а вместо этого присел на подоконник и почтительно развернул бумагу.
...И тут же чуть с этого самого подоконика не свалился. Манёвр, призванный уберечь виконта от позорного падения, стоил ему ушибленного... скажем так, бока.
- Святая Октавия! - приглушённо присвистнул Валме.
Почему именно Октавия, а не "Леворукий и все твари его", наверное, можно было объяснить присутствием дамы, хоть и спящей, но Марсель об этом сейчас не задумывался.
"Наклёвывается что-то интересненькое, определённо! Только вот что всё это значит?"
Марсель поспешно свернул бумагу, так же поспешно оделся и совершил не вполне пристойный для Валмона марш-бросок в гостиную, оставив бедного управляющего где-то далеко позади, на ходу размышляя о том, что, вроде бы, забыл причесаться, и при этом похихикивая себе под нос:
- Капитан Валме, ахх!.. Вот же!
Такие почести воздают либо за бывшие заслуги, либо за будущие. Среди бывших заслуг виконта Валме числились дуэли, любовные победы и время от времени карточные выигрыши, но не более того, значит...

Размышления Марселя были прерваны тем фактом, что он добрался до гостиной.
- Доброе утро, сударь, - беззаботно и мастерски скрывая волнение, произнёс Валме, на ходу приглаживая волосы.
Этого юношу Марсель видел воочию разве что год назад, в день Фабиана, но не признать его было сложно.
- Как вам погодка в Олларии? Впрочем, неважно. Вам она, наверняка, кажется унылой, - Марсель неопределённо взмахнул патентом. - Надо сказать, что "мой почтенный родитель" умеет удивлять. Скажите, маркиз, это ведь не все сюрпризы на сегодня?
Извиниться за задержку Валме и не подумал.

Валме с ответной улыбкой рассматривал юношу и думал нехорошие мысли.
- Конечно не разбудили, маркиз, не беспокойтесь. Кто же спит в такое время! - рассмеялся Марсель, а мысли, меж тем, стали ещё... "нехорошей".
Он взял протянутые бумаги, быстро их изучил и поднял на Альберто несколько более серьёзный взгляд.
- Как оказалось, лекарство, столь необходимое моему батюшке, гораздо важнее, чем я думал. Но, впрочем, вашей компании я рад. Кажется, мы так и не успели как следует познакомиться в прошлом году, если мне не изменяет память, - на лицо виконта вернулась фамильная улыбка.
А вот последнее сообщение молодого Салины Марселя искренне возмутило.
- То есть как завтра?! Завтра же... Ну, вы знаете!
Торжественное и пышное празднество во дворце, вино, танцы, прекрасные фрейлины, да и речи всяческих послов интересно послушать. Вообще, Марсель любил быть в курсе всех самых шумных событий в высшем свете, а тут... Ну как же так!
- Маркиз, - обиженно протянул Валме, - вы уверены, что ничего не напутали с датами? - с надеждой вопросил виконт.
Надежды на это было мало, но он просто обязан был уточнить!

Надежда всё-таки угасла, несмотря на ясное утро.
"Не сильно ли я расстроился?! Что с этим мальчишкой? Он вообще дам когда-нибудь видел, или его по рождении сразу же отправили на корабль?"
- Потанцевать с фрейлинами, - повторил Марсель, чувствуя себя глубоко несчастным. - Эта мысль, признаться, казалась мне заманчивой, но разве может это сравниться с родительским здоровьем?
Виконт вздохнул, изобразив на лице выражение почтительного сыновнего смирения.
- Спать в се...
"Я понял, - вдруг озарила Валме неожиданная мысль. - Это создание послано мне в наказание за все мои грехи!"
- Гхм. Простите, маркиз, - улыбнулся Марсель. - Не могу сказать точно, так как никогда не пробовал. Но вы, насколько я понимаю, вполне сможете меня просветить в этом вопросе? Если только это, ммм, не слишком травмоопасно, - осторожно добавил виконт, мысленно рисуя себе образ дворянина, одичавшего настолько, чтобы несколько дней ехать по пыльной дороге в одном и том же наряде (если это только ещё можно будет назвать "нарядом"), спящего в седле, обедающего где-нибудь на пригорке и... Нет, о причёске лучше было не думать вообще.
"Дорогой отец! Желаю вам ещё много-много лет быть здоровым настолько, чтобы уж точно не нуждаться ни в каких снадобьях, кроме целебного воздуха родных краёв!"
- Что же, хорошо. Я не обману ваших ожиданий. Хотя, признаться, конечно, мне было бы приятней их оправдать, будь вы назначающей свидание дамой, - грустно вздохнул Валме, проследив за юношей исключительно доброжелательным взглядом.