Оруженосец повиновался, и Рокэ ощутил легкое разочарование. Лучше бы Ричард начал пререкаться, это было бы как-то... естественнее. Однако, его покорность не была продиктована робостью или страхом возразить монсеньору. Окделл подчинился Алве, как подчиняются захватчику: ненавидя и не желая скрывать ненависть. Мальчишка остался и принялся методично напиваться, ожесточенно и одновременно тоскливо глядя перед собой.
В который раз за последние дни Рокэ подумал, что хочет собственноручно задушить Штанцлера. И старика Эпинэ. Первого за подлость, второго за дурость. Некстати вспомнилась грязь Ренквахи, сводящий с ума, ни на миг не прекращающийся комариный писк, падающие в трясину мятежники - прежние однокорытники, сослуживцы, приятели по попойкам. Победа, гаже которой в жизни Рокэ Алвы не было. Обреченная решимость Окделла - бессмысленная, никому не нужная. Такая же бессмысленная, как ненависть его сына, с детства одурманенного фантомной мечтой о стране, которой никогда не будет, да, пожалуй, и не было. Рокэ сильно, со злостью рванул струны, извлекая тревожную и рваную мелодию, и почти сразу прижал их ладонью, посмотрел на Окделла.
Оруженосец совершенно осоловел от выпитого: голова болталась безвольно, глаза были закрыты, ко лбу прилипла русая прядь. Окделла следовало отправить в его комнату. И не просто отправить, а отнести, потому что сам Повелитель Скал, очевидно, не способен был сделать и шага.
Рокэ взялся за шнурок звонка, намереваясь позвать Хуана, но передумал. Встал, отложив гитару, наклонился к Окделлу, легонько потряс его за плечо. Не получив отклика, Ворон подтянул оруженосца вверх под мышки, подхватил под колени.
- Я сейчас вернусь, - сказал он Берто и, толкнув кончиком сапога дверь, вынес оказавшегося неожиданно тяжелым юношу из кабинета.
Отредактировано Рокэ Алва (2012-02-02 23:43:58)
