Молодая дама, судя по всему, в посторонней помощи не нуждалась – голова у нее не кружилась, ножку она при неловком движении не подвернула. Юленшерна спешно опустил руку, не желая показаться незнакомке слишком навязчивым и чрезмерно вольным.

- Генерал фок Юленшерна, сударыня, - Дипольд сдержанно поклонился, счев своим долгом для начала представиться, - похоже, что вы правы, - генерал чуть заметно улыбнулся, надеясь этим как-то замять неловкое происшествие и одновременно показать даме, что понял ее шутку.

Весёлая вдовушка, с которой в начале вечера кокетничал Альберт, вовсю охмуряла статного пожилого вояку в мундире генерала. Дамочка ловко воспользовалась поднявшейся суматохой, чтобы угодить в его объятия, в сообразительности ей не откажешь.

Элиза от души надеялась, что её зять, всё ещё занятый разговором с бароном Рейнгардом, всё же станет свидетелем этого бессовестного флирта. Столичные знакомства следует выбирать более осмотрительно.

Герцогиня уселась поудобнее, поигрывая лорнетом.

Имя дамы ровным счетом ничего не говорило генералу. Впрочем, похвастать обширными столичными связями Юленшерна не мог даже после нескольких лет, прожитых в Эйнрехте. В основном круг его знакомств ограничивался людьми, в той или иной степени принадлежащими к числу военных.

Улучшившееся здоровье было как нельзя кстати – Дипольду не пришлось мужественно скрывать прострел в пояснице, наклоняясь к протянутой для поцелуя ручке. Или изображать скверно сделанную деревянную куклу на шарнирах.

- Рад знакомству с вами, сударыня.

В хлопотах о подготовке бала Маргарита отвлекалась от безрадостных мыслей, беспокойство отступало. Подбор тканей, примерки, побеги от швеи к кесарю, чтобы показаться в платье и выслушать его мнение, все это наполняло дни и заставляло чувствовать себя живой. И, что самое главное, радовать супруга. Она видела, как он заботится, старается отвлечь ее, и была ему за это бесконечно благодарна.

Но перед самим праздником волнение снова вернулось, будто хотело отомстить за те дни, когда оно с позором было изгнано. Марго представила, что она вновь увидит всех в сборе, с их кривыми, а теперь, она была почти уверена, ненавидящими,  взглядами, усмешками, перешептываниями, со всей пошлостью, что становится столь очевидной на балах. И утром, как назло, ей было особенно нехорошо. А бледнеть, выглядеть усталой и упаси Создатель падать в обморок в присутствии этого клубка гадюк было просто недопустимым!

Сил идти на прогулку не было, для кесарини выставили кресло на веранду, где она провела время за книгой, отпустив всех. Ей необходимо было собраться с мыслями и силами, чтобы прережить этот вечер. Вечер, столь важный для них с Готфридом.
Он так редко отдыхает. Пусть отвлечется.

Лекарь запретил Марго горячую ванну, пришлось довольствоваться теплой водой и растиркой полотенцами.
Марго задумчиво смотрела на платье темно-синего цвета с золотым шитьем и белыми вставками. Цвета Дриксен всегда были ей к лицу, но если в повседневной жизни теперь кесариня предпочитала не затягивать себя в корсет, сегодня необходимо быть на высоте, придется несильно, но все же утянуться. Слава Создателю, пока Маргарита не набрала в весе.
Колдовать над прической кесарини закончили, и она как раз примеряла тиару, когда услышала любимый голос:
Вы восхитительны, дорогая

Рядом с кесарем было хорошо и спокойно. Так, как и должно быть. Легкий поцелуй, и они идут рука об руку длинным коридором.

Больше жизни, Марго! Мы должны позаботиться о благополучии и репутации рода Зильбершванфлоссе.
Ответное пожатие руки и лучезарная улыбка.
- Да, Ваше Величество! Это наш праздник. Покажем завистникам и прочим Фельсенбургам, что нас ничем не сломить.

Двери раскрылись, и в зал вошла под руку с супругом спокойная и уверенная кесариня, одаривающая благосклонными улыбками собравшихся подданных.

Отредактировано Марго Зильбершванфлоссе (2013-04-07 15:14:05)

Появление кесарской четы знаменовало официальное начало собственно бала. Музыканты знали свое дело и слаженно заиграли куранту - любимый танец кесаря. В свое время "настоящие патриоты" немало шептали по углам, что настоящий танец Дриксен - это аллеманда, но открыто бросать вызов кесарю никто не решился, а он сам менять свои пристрастия в угоду злым языкам не собирался. Сейчас, впрочем, в салонах предпочитали более модный менуэт, но дриксенский двор так быстро не сдается.

Ведя кесариню по зале дабы занять место первой пары Готфрид цепким взглядом окинул присутствующих. О, брат  Фельсенбург... в трауре! Захотелось приложить руку к лицу. Дорогая сестра... тоже в сером. Ну просто прелесть. Милые родственники скучать не дадут, скандал по флоту неизбежен. Кто там далее? Брата Штарквинда не видно, странно - вряд ли он флиртует за колоннами, на него не похоже. Йонг, чуть взъерошенный, усиленно улыбается  - явно, что-то натворил. Рейнгард непроницаем и выдержан как всегда - кланяется безупречно по этикету.

Тем временем пары выстроились вслед за кесарской четой. Раз-два... Танец начался. Об остальном подумаем потом.

Лаура улыбнулась генералу, но тут возвестили появление кесарской четы, и пришлось прервать разговор.

Музыканты заиграли первый танец, и Лаура покачала головой, глядя на бледную и напряженную кесариню. Глубокий холодный цвет платья придавал ее коже почти мертвецкую синюшность; Лаура передернула плечами, словно ей на мгновение сделалось холодно.

После первого прохода к танцующим присоединятся другие пары, и будут так же медленно, чопорно подпрыгивать под музыку, ни на мгновение не теряя лица...

Танцы Фельпа, многое позаимствовавшие из простонародных, были ей более по сердцу, как и смешливая и яркая знать юга; но Стефан был так хорош тогда среди них со своей холодной улыбкой, с умным прищуром серых глаз... Он выделялся меж смуглых фельпских кавалеров, как осколок льда в сердце пожара, а теперь, должно быть, она так же неуместно выделялась среди сухопарых дриксенских сосулек, то есть, простите, дам своими черными глазами и слишком широкой для севера улыбкой.

Стефан. Она отдала ему свое сердце, и что теперь...

Отредактировано Лаура фок Арцт (2013-04-08 13:04:57)

Куранта закончилась - как кончается все хорошее в этом мире. Впрочем, к счастью, не только хорошее.

Готфрид учтиво поклонился Марго, благодаря за танец, и, незаметно усмехнувшись уголком губ своей мысли, вновь надел на себя положенную этикетом маску благосклонного правителя. Милостиво улыбаясь подданным и отвечая едва заметным кивком головы на низкие поклоны и глубокие реверансы, он повел супругу к подготовленному для них невысокому помосту в торце зала. Оттуда, расположившись в креслах, они смогут наблюдать за балом, наслаждаться прохладительными напитками и заниматься делом.

Негоже терять драгоценное время - бал следует использовать как время для неофициальных приемов, такого было железное правило кесаря. Танцевать он больше не собирался - во всяком случае пока. Кресла для венценосных супругов были расположены на некотором расстоянии друг от друга, между ними - стол изысканной формы, на котором красовалась ваза с цветами, одобренными Марго, и, собственно, напитки, фрукты и сладости.

Кесариню тотчас же окружила стайка щебечущих фрейлин - официальная свита, они будут хихикать и провожать взглядами каждого, кто подойдет засвидетельствовать свое почтение. Что, учитывая сегодняшний повод для бала, обязан был сделать любой более-менее знатный человек при дворе.

Свою свиту кесарь под предлогом необходимости развлечений для них всегда отпускал в зал на время бала. Оставались только гвардейцы - необходимая охрана. Впрочем эти, вытянувшись во фронт, имели форму статуй и находились на достаточном расстоянии, дабы не слышать бесед, ведущихся не слишком громко. То же и относилось и к пожилому доверенному слуге: молча наполняя бокалы по велению руки, он кланялся и отступал на почтительное расстояние.

Все как удобно, все как Готфрид любил. Он сам тоже был намерен спринимать поздравления. А также выслушивать жалобы, петиции, претензии и прочие новости. Для подходивших возможности присесть не подразумевалось - слишком велика честь и слишком длинны речи сидящих. Но вот иерархию никто не отменял: среди первых могли быть только самые приближенные: Фридрих, братья кесаря, любезная сестра... Племянник в отъезде, Иоганна все еще не видно... Так Фельсенбург или Элиза? И что  там гласит эпинэская пословица, о том, что один овощ не слаще другого?

В целом, Готфрид любил близких, но насчет серых одеяний иллюзий не питал.

Отредактировано Готфрид Зильбершванфлоссе (2013-04-08 17:43:59)

Танец наконец закончился, и кесарская чета проследовала к возвышению, подготовленному для венценосных супругов.
Элиза дождалась, когда вокруг кесарини начнут порхать фрейлины, и неторопливо поднялась. Кивнула своей свите и, выпрямив спину и подняв подбородок, двинулась через залу на приступ.

Разумеется, для желающих побеседовать с кесарем не было предусмотрено даже захудалого стула. Что ж. Тем лучше. Значит, её будет видно всем.
Приблизившись и убедившись, что Готфрид смотрит на неё, Элиза присела в глубоком реверансе. Старые кости мгновенно дали о себе знать, но этикет есть этикет. Герцогиня сухо кивнула сначала кесарю:

- Ваше Величество.

Потом кесарине.

- Ваше Величество.

Она распрямилась и прямо взглянула в глаза брату.

- Рада видеть вас в добром здравии, Ваше Величество. И рада, что вашего праздничного настроения не способна омрачить даже трагическая гибель ближайшего родственника в бою с войсками Талига!

На последней фразе Элиза возвысила голос. Лишь слегка, никто не упрекнул бы её в неподобающем тоне, однако ближайшие гости прервали свои беседы, явно расслышав сказанное. Она с удовлетворением отметила это.

Отредактировано Элиза Штарквинд (2013-04-09 00:27:59)

Йонг советовал оставаться за портьерой, и Северин воспринял это как обещание вернуться, но время шло, а Александр все не приходил. Музыканты заиграли куранту. Ожидание уступило место раздражению. Мальчишка похоже думал, что может просто так бросить его в идотской ситуации, или осторожничал.

Трусость Северин готов был с легкостью простить, пренебрежение – нет, и потому, когда он наконец вышел из-за портьеры в зал под последние такты куранты, его бледность несколько выдавала бушевавший внутри гнев. Ничуть не обращая внимания на удивленные взгляды заметивших его неортодоксальное появление гостей, он взял с подноса у слуги бокал и стал у одной из колонн, издали наблюдая за суетой вокруг кесарской четы.

Значит, не пренебрежение и не трусость. Вилльбуа совсем по-другому, пристально и почти с восторгом взглянул на уже устремившегося дальше любовника. Завтра вечером он увидит его, чего бы это не стоило.

Конечно, кесарь всё отрицал. Но что это? Неосведомлённость? Или трезвый расчёт?
Герцогиня Штарквинд от и до осознавала, что навлекает на себя гнев правителя, но сегодняшняя партия была важна, как никогда.

- Что до гибели... Вы видели тело? В гробу?

- Многих ли моряков хоронят в гробу и на суше, Ваше Величество? - Голос герцогини звенел. - Мой внук погиб в бою, несмотря на мирное время. Мне известно это достоверно. У дома Штарквиндов достаточно верных людей, которые сочли своим долгом донести до родственников сведения о гибели их сына и внука. Даже тогда, когда официальные власти не озаботились уведомлением! Неужели... - здесь её голос сорвался, но она быстро справилась с собой, задушив подступившие было слёзы, и продолжила уже другим тоном: - Неужели вы полагаете, что я смогла бы утверждать о гибели Рупперта, не зная об этом точно? Мы все, - она обернулась, ища взглядом зятя, и увидела у колонны сына. Йоган также был в траурном одеянии, и это придавало её словам вес, - смогли бы?!

Элиза перевела дыхание. Вокруг царила напряжённая тишина, и даже музыканты не решались продолжить ряд.

- Я не верю, что осведомители первого лица страны знают меньше, чем простые друзья дома Штарквиндов. Либо кто-то умышленно вводит вас в заблуждение, либо... нет, Ваше Величество. Я не хочу даже думать о том, что вы можете оказаться бессердечны.

Герцогиня потупилась. Грудь её тяжело вздымалась от пережитого волнения, руки словно бы непроизвольно комкали платок.
Но через мгновение она вновь гордо подняла голову.

Отредактировано Элиза Штарквинд (2013-04-09 15:42:24)

Музыка стихла. В наступившей тишине слова герцогини Штарквинд были отчетливо слышны даже в этой части зала. Иоганн неторопливо сложил руки на груди и чуть склонил голову набок, наблюдая за представлением. А посмотреть было на что: срывающийся голос, неподдельное волнение, резкие, обвиняющие интонации... Если б герцог так хорошо не знал свою мать, он бы, пожалуй, поверил. Поймав взгляд герцогини Элизы, он едва заметно кивнул.

Выждав немного, Иоганн приблизился: ровно настолько, чтобы не выглядеть тем, кто хочет вмешаться в этот напряженный диалог, - но при этом вполне обозначить свою поддержку матери. Остановившись чуть поодаль от возвышения, на котором разместилась кесарская чета, он замер, выдавая свой неподдельный интерес к происходящему лишь тяжелым взглядом, медленно скользившим по лицам тех, кто стал свидетелем развернувшейся сцены: герцог Штарквинд запоминал реакции придворных.

Танец кончился, как и все отведенное веселье для кесарини. Теперь следовало чинно сидеть на возвышении. Точнее, не так, следовало чинно отсидеть положенное этикетом время, а после, сославшись на недомогание, ускользнуть из этого душного зала. Благо, бледность была столь отчетливой, что никто бы не усомнился в недомогании Маргариты.
Молодая женщина оправила юбку и позволила себе расслабиться в удобном кресле.
Хоть бы поскорее снять корсет...
Фрейлены заверещали очередную чушь. Если они продолжат в таком темпе, головная боль обеспечена. Марго нетерпеливо взмахнула рукой, отпуская дам. Как раз вовремя, чтобы они не слышали разговора Ее Высочества с Его Величеством. Ну или по крайней мере не весь.
Едва заметно склонив голову в качестве приветствия золовке, Маргарита уже было приготовилась слушать в пол-уха, но не тут-то было. Прекрасно срежессированный герцогиней спектакль все же привлек внимание женщины.
Однако...веселье только начинается.
По мере развития этой, несомненно, трагической сцены, уголки губ кесарини слегка приподнялись.