– Какое же? – решив подыграть королеве, спросил Рокэ.

– Я бы сказал, это не привычка, а привилегия, – проговорил Рокэ. – Если можешь позволить себе говорить правду, глупо иногда не пользоваться этим. Вы, полагаю, предпочтете, чтобы графа Штанцлера не тревожили до бала в честь вашего дня рождения?

Рокэ спокойно взглянул на собеседницу, замечая некоторые признаки облегчения на ее лице.

– Право же, вам не стоит опасаться, что если я решу действовать, я *спугну* кансилльера, – небрежно заметил он. – Другое дело, что вам, возможно, хотелось бы узнать, какие именно козыри у милейшего графа в рукаве. Это было бы объяснимо и даже понятно... но было бы, боюсь, слабостью.

– Похвально. – Алва спокойно кивнул, давая понять, что и не ждал другого от королевы. – Тогда что же вам угодно узнать?

На лице королевы почти отражалось смятение, судя по всему – не наигранное, впрочем, в таком положении не удивительно.

– Ах, вот вы о чем? – Алва вяло улыбнулся. – Что же, будь я достойным соперником графу Штанцлеру, я бы не замедлил  воспользоваться этими ценными сведениями в отношении ваших братьев, но я пользуюсь другим оружием.

– Ваше Величество вряд ли желает, чтобы кто-либо когда-нибудь мог сказать, что вы причастны к смерти графа. Поэтому будем считать, что я не слышал этих слов.

Алва встал, откинув покрывало, и направился к кушетке у стены, где лежала его одежда. Ее Величество пыталась милоство разрешать там, где впору было просить. Ну и кошки с ней. Штанцлер давно стоял ему поперек горла, а Катарина была хоть и лицемерной, но союзницей. И потом... разве не изящнее убить мерзавца не потому, что давно пора, а в угоду даме?

Рокэ, уже натянувший рубашку и сейчас по-военному споро заправлявший штаны в сапоги, выглянул из-за ширмы, которую кто-то деликатный недавно поставил возле облюбованной им кушетки.

– Вам право не стоит беспокоиться, – произнес он. – Скорее, я признателен вам за предоставленный повод. В своих собственных глазах, пожалуй, тоже.

– Да, сударыня?

Герцог Алва схватил с кушетки камзол и перевязь сo шпагой, пересек комнату и наклонился, чтобы на прощание поцеловать королеву. Куда именно целовать, вызвало недолгие раздумья, но учитывая сегодняшний разговор, он решил, что чрезмерная куртуазность будет не к месту между союзниками, и быстро склонившись, коснулся губами выреза чуть пониже плеча.