Обозначенный друг попытался сообразить, а ему-то с какой радости надо делать «то же», когда во время беседы польза от него если и была, то только эстетическая — ну сливался со стеночкой и сливался. Нет, ради дружбы и не на такое пойдешь, там хоть самого Енниоля на руках таскать станешь, а тут речь не только о принце, но и о Талигойе... В общем, Эр-При на удивление быстро примирился с неизбежным и загодя поверил в то, что гоган сейчас подтвердит догадку Альдо, поэтому и посмотрел на него взглядом, исполненным готовности следовать за своим королем и — что в некоторой степени даже важнее —  другом, куда бы тот ни приказал или не попросил.

Собеседники поднялись, и Робер последовал их примеру. Лицо Альдо выражало решительность, воображение услужливо подсовывало картины того, с чем им, возможно, первым эсператистам, предстоит столкнуться нос к носу, в общем, каким бы загадочным будущее не казалось, Эр-При был к нему готов.

От осознания того, что оказавшаяся перед ними гоганская игрушка была сделана из чистого золота, становилось страшно, хотя Робер никогда и не был жадным. Наверное, он бы еще долго рассматривал то, что Енниоль назвал «арой», однако в помещение вошли женщины, и внимание Иноходца переключилось на них.
Гоганы прятали своих жен и дочерей, однако, несмотря на это, говорили, что правнучки Кабиоховы прекрасны, и было бы грешно упустить возможность убедиться в этом. Истосковавшийся по женскому обществу, Эр-При простил дамам тройные подбородки и тяжелые животы за лучистые светло-карие глаза и яркие губы. Конечно, в талигойских платьях они казались бы бочками, однако многослойные переливчатые накидки исправляли положение, позволяя надеяться как на то, что две из трех вошедших просто беременны, или же в крайнем случае месяц морковной диеты сможет сделать из гоганни настоящих красавиц сродни той, что была введена под руки.
Толстушки сняли со своей спутницы белое покрывало, и Робер убедился в том, что третья гоганни отличалась от сестер или подруг, как породистый жеребенок от дойных коров. Сказать, что казавшаяся совершенно юной и хрупкой девушка была красива, значило не сказать ничего! Однако, увы, если этой красавице и суждено покинуть дом отца, то ради какого-нибудь менялы или трактирщика. Мужем гоганни может стать лишь гоган, а женой герцога Эпинэ - каменная статуя с длиннющей родословной. Вот уж точно нет в жизни счастья!..
Судя по всему, похожим образом размышлял и Альдо. Отметив грациозность поклона принца, Робер лишь удостоверился в том, что до Кабиоха тому и дела нет, но ради прекрасного ландыша в белом тот пойдет на многое.
Иноходец вздохнул, жалея, что стройную красавицу привели сюда не ради него.