Салина замер со странным выражением на лице, и Фридрих успокаивающе погладил его по бедру.

— Не напрягайся.

Последовал черед пышных верхних юбок и жесткого корсета. Корсет, конечно, выдавал юношу с головой, но пышные кружева и складки рубахи немного маскировали широкие плечи и плоскую грудь. Принц улыбнулся, глядя на Салину.

— Да, герцогское платье пошло бы тебе больше, мальчик, но чего нет, того нет.

Он усадил юношу на кровать и, задрав подол, натянул на ноги чулки. С туфлями дело обстояло хуже; в конце концов Фридрих примял задники и надел, как есть. Волосы! Ладно, будем считать, что распустились в пылу страсти. Принц надел на голову юноши чепец, чуть сбил на сторону; ленты остались незавязанными.

Отступил на шаг, разглядывая дело рук своих — и прикрыл лицо руками в приступе смеха.

Впрочем, смех быстро иссяк. Принц склонился к мальчику, взял его лицо в ладони.

— Сейчас мы спустимся вниз, и ты будешь изображать опьяневшую до полусна девицу. Ничего не говори, не отвечай ни на чьи вопросы, не показывай лица.

С этими словами Фридрих склонился — и легко взял Альберто на руки.

— Обними и уткнись лицом мне в грудь.

Фридрих поморщился. У него было плохое ощущение; он интуитивно чувствовал, что мальчишка все-таки теряет себя. Доехать до корабля, и только…

— Ты должен звать меня «господин Гессе», — он взял мальчика за подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо. Потом, словно что-то подумав, поцеловал; резко, болезненно прикусил нижнюю губу.

Боль, по-видимому, помогла. Как же удержать его в сознании?..

— Расскажи мне… расскажи мне что-нибудь из твоего детства или не детства… Какие-нибудь хорошие воспоминания. Что ты любишь?

Слушая незамысловатые, почти детские истории, Фридрих почувствовал что-то странное; неведомое прежде, но похожее на то, что он чувствовал той ночью у Дитриха, после того, как вернулся из Ротфогеля… Вспоминать было больно.

Прошел где-то час, и колеса кареты заскрипели по деревянному настилу пристани, а потом карета остановилась.

— Тссс, — мягко остановил он мальчишку. — Хватит. Сейчас ты снова сделаешь вид, что ты — моя не в меру пьяная дама, — принц улыбнулся.

— Ничего. Ни с кем не заговаривай, не показывай лица; я отнесу тебя в каюту, и все.

Он поправил дурацкие оборки и вылез из кареты. Один из сопровождающих как раз вызвал хозяина и сейчас объяснял ему желание Гессе, демонстрируя торговцу увесистый мешочек с деньгами.

— Я хочу провести ночь здесь! Морррская… романтика… — заплетающимся языком проорал Штефан, неуклюже вытаскивая даму из кареты. — Где моя каюта?!

Торговец непонимающе моргнул, но вложенный ему в руку кошель сотворил чудеса. Он побежал впереди по трапу, указывая дорогу.
Дверь в каюту захлопнулась, и Фридрих уложил Салину на узковатую, но в целом, пристойную кровать, по всей видимости, привинченную к полу. Каюта была очень мала, но особого выбора не было — им нужен был маленький и быстроходный корабль.

Принц принялся раздевать мальчишку; закончив, накрыл его пледом.

— Еще немного, — сам уже изрядно на взводе, сказал он.

— Ничего, мальчик, — Фридрих взял себя в руки и улыбнулся. — Все хорошо.

В дверь постучали условным стуком; вошел гвардейский капитан. Поручение было выполнено; принц забрал из рук капитана бархатный мешочек и толкнул к нему ворох тряпок.

— Через несколько часов изобразите, как отвозите смертельно пьяную девицу обратно. По появлению брата Ликия пошлите его ко мне. В двенадцать мы снимаемся с якоря, все должны быть здесь.

Когда капитан поклонился и вышел, Фридрих вытряхнул из мешочка похожий браслет из дымчатых камней; выпростал руку мальчишки из-под одеяла и стянул с нее браслет истинников; когда серые камни покинули руку Салины, принца ощутимо и очень болезненно тряхнуло; он зашипел, скорчиваясь от боли, не в силах разжать пальцы.

Принц отшатнулся, и это словно позволило наконец разжать пальцы. Браслет упал на покрывало. Фридрих, невидяще глядя перед собой, тяжело дышал.

Принц с трудом взял себя в руки. Нашарил на покрывале безобидный браслет; слегка дрожащими пальцами надел его на Салину.

— Притворяйся покорным. Возможно, мы их обманем, — устало сказал он; тканью бархатного мешочка собрал камни истинников, завернул, отложил далеко-далеко, в ящик маленького столика у порога. Потом растянулся на кровати рядом.

Фридрих помолчал. Потом нашел запястье Салины, принялся рассеянно перебирать серые прохладные камни.

— Это дела Дриксен, мальчик, — сказал он в потолок. Внутри все еще ныло, словно от сильного удара.

Фридрих, не выпуская тонкого запястья, кивнул.

— Да.