Травяные отвары Юленшерна никогда не любил. Горячее пресное питье, ощущение, что во рту – сено. Пусть и хорошее, отборное – но сено. Гаже только отвар солодки. Дипольд стоически сделал пару глотков. Пока горячее – пить еще можно. Тем более что в «Веселой пеструшке» отвары явно подслащивали.
Дипольд отошел к окну, пару секунд изучал вышитые на занавеске ромашки, собираясь с мыслями. Доклад позади, приступ принца миновал, и теперь некстати начинали подступать неловкость и робость ничтожного дворянчика из глухого угла, которые Юленшерна никак не мог изжить. Разве что научился маскировать чуть отстраненной холодностью.
- Ваше высочество, вы позволите задать вам вопрос? – Дипольд решительно повернулся к кровати и прямо посмотрел в лицо принцу.
Его высочество сейчас слаб, и, кроме того, наверняка преисполнен досады из-за случившегося. Но надо все-таки спросить, какой бы бестактностью с его стороны это ни показалось… ниже, чем в рядовые, не разжалуют, больше, чем голову, не отрубят!

- Прошу Ваше высочество простить, если лезу не в свое дело, - Юленшерна аккуратно поставил недопитую кружку на подоконник. Рядом с цветочным горшком, в котором пыжилось что-то зеленое.
«Не сметь ходить вокруг да около! Начал говорить – говори! Не страшнее, чем передавать обручальный браслет вдове Герре!»
- С вами уже случались подобного рода приступы? - принц смотрел ему в глаза, и поэтому говорить было проще.
Дипольд сжал набалдашник трости сильнее. Если нарвется на отповедь, что это не его дело – то так тому и быть. Но как слуга кесарии он не может не проявлять беспокойства.

Отредактировано Дипольд фок Юленшерна (2012-05-26 14:00:53)

Юленшерна нахмурился и чуть поджал губы. Выполнять свой долг, невзирая на усталость, телесную слабость и недуг – это он прекрасно понимал. Только вот принц – не тот человек, который может позволить себе загнать себя службой. Слишком значимая персона для Дриксен. Генерал вновь подошел к кровати. Лицо принца снова стало бледнеть, локоть, на который он опирался, и рука, держащая кружку, начали дрожать. Почему-то это вызвало у Дипольда сочувствие.
- Ваше высочество. Не стоит слишком беспечно относиться к таким вещам, - голос Дипольда почему-то прозвучал так, словно он говорил с молоденьким неоперившимся корнетом, - давайте я возьму кружку. Вам лучше прилечь и отдохнуть.
«Леворукий, я его поучаю? Сейчас он пошлет меня ко всем кошкам, и будет четырежды прав!»

К великому удивлению Дипольда принц промолчал. Позволил забрать кружку и даже покорно лег. Слишком измотан делами и болезнью? Или тоже не знает, как себя вести?
Юленшерна поставил кружку с недопитым отваром на стол. Вернулся к кровати и встал в ногах, опираясь на трость. В трубе взвыл ветер. Погода, похоже, стремительно портилась. Взгляд генерала задержался на сапогах принца. Испачканное покрывало хозяева гостиницы как-нибудь переживут, но вот лежать в обуви, даже самой удобной, не слишком удобно. Но предложить снять сапоги… не слишком ли это будет?

- Как давно Ваше высочество больны? Вы позволите?
Бледность принца становилась пугающей, приобретая тот самый меловой оттенок, что был при обмороке. Дипольд подошел ближе, взял принца за руку, нащупывая пульс. Опять учащается, на коже снова липкая испарина.
«Да что же это… бедный мальчик…»
Дипольд сам не до конца понял, почему подумал о принце именно так.
- Быть может, все-таки стоит послать за лекарем?

Будь перед Юленшерной корнет, лейтенант или капитан, незадачливый офицер получил бы для начала хорошую оплеуху. От всей генеральской души, невзирая на плачевное состояние. Чтобы вправить мозги. Не за багряноземельское зелье – за совет уйти и дурацкие рассуждения о том, что героично, а что нет.
Это слабость, спору нет. Своего рода дезертирство. Кто-то, чтобы сбежать от трудностей и забыться, пьет, и таких большинство. У принца оказался доступ к зелью. Как давно он травит себя этой дрянью?
Вот уж вечер открытий выдался… генералу остро захотелось обратно, к границе с Талигом. Там всех бед – фрошеры, кони и вороватые интенданты.
Дипольд тяжело вздохнул, тронул лоб принца, зачем-то отвел прилипшую к влажной от испарины коже прядь волос.
- Простите, Ваше высочество, но я не уйду, - этот непререкаемый тон хорошо знали все офицеры, служившие с Юленшерной.

Вина за то, что кто-то погиб, а ты жив. Знакомо до тошноты. И объяснять, что твоей вины в этом нет, бесполезно. Дипольд слишком хорошо помнил, как в бытность полковником месяц пил горькую, казня себя за то, что положил две трети полка. Как ему казалось, что он мог разгадать такой простой и очевидный маневр, что должен был это сделать, а нет – так остаться мертвым там, на поле боя.
А здесь все еще сложнее. Слишком личная связь. Можно принимать, можно порицать такие отношения. Сейчас это не так уж важно.
- Тшшш... тише, – все-таки хорошо, что он выбрал комнату в башенке. Нет никаких соседей за стенами, а подняться по лестнице незамеченным никто не сможет - ступеньки скрипят.
Не пожалеет ли потом принц о своей откровенности? А, не важно. Юленшерна неловко провел рукой по волосам принца. Светлые, слегка спутанные пряди оказались теплее, чем можно было подумать.
Снова беспомощность и незнание, что делать. И какая-то почти отеческая жалость, совершенно немыслимая и неуместная в отношении члена венценосного семейства.

Это было по-настоящему страшно. Слезы главы Тайной Канцелярии. Слезы принца, племянника кесаря, который, возможно, однажды сам станет кесарем. Слезы человека, дошедшего до последнего предела. Вернее, человека, который довел себя до последнего предела. Чего в этом больше – усталости, вины, слабости или багряноземельского дурмана?
Дипольд, словно боясь обжечься, положил руку на плечо принца.
- Плачьте. Пока можете. Ничего не говорите – просто плачьте. Смысл ведом лишь Создателю. А мы просто живем дальше.
Быть может, отрыдавшись, он почувствует себя легче.

Тяжелые бурные рыдания стихли, похоже, принц начал успокаиваться. Оставалось надеяться, что это ему хоть как-то помогло.
Дипольд прикусил губу. Боль в покалеченной ноге становилась все острее. Если бы только можно было сесть… завтра это долгое стояние ему дорого обойдется.
Чтобы как-то уменьшить нагрузку на ногу, Юленшерна привалился бедром к кровати, успокаивающе поглаживая плечо принца ладонью.

Горячие пальцы на запястье. В прошлый раз они были холодными и липкими от пота. Следует ли считать, что приступ миновал, или он опять торопится с выводами?
- Благодарю, Ваше высочество, - Дипольд прислонил трость к кровати, присел на край и вытянул больную ногу, пристраивая ее поудобнее.
Генерал постарался незаметно перевести дыхание. Лекарь предупреждал, что боли будут донимать еще долго, и ноге нужен покой. Только вот последнему предписанию Дипольд не следовал. Так что винить, кроме самого себя, было некого.

Прикосновение принца было не то, чтобы неприличным или чувственным, но все-таки до неприличия интимным. Однако отдернуть руку сейчас – все равно, что пнуть щенка. Дипольд решил, что не стоит шарахаться от прикосновений, если они не выходят за рамки приличий. Будет лучше и дальше делать вид, что наклонности принца его никоим образом не беспокоят.
Но за что принц его благодарит, во имя Создателя? Не за то ведь, что он сел...

Принц уснул. Быстро провалившись в сон - так, отведя душу слезами, засыпают дети. Юленшерна невесело улыбнулся. В гостинице придется задержаться – до тех пор, пока принц не выспится и не почувствует себя лучше. Дипольд чуть повел плечами, разминая мышцы спины. Сидеть придется долго – пока принц не изменит позу так, чтобы можно было пересесть и опереться спиной о столбики в изножье кровати и не потревожить при этом спящего. А ведь когда-то он мог простоять часы в карауле, и не поморщиться. Что поделать, возраст, возраст…
Ветер в трубе сварливо взвыл, невольно напомнив о волках. Неприятная погода. Весна в этом году выдалась поздняя, холодная и ветреная, лето тоже будет гиблым – а значит, следует ждать писем от родственников, просящих о вспомоществовании.
Дипольд перевел взгляд с завитушек незатейливой резьбы, украшавшей изголовье кровати, на лицо спящего. Подхватил свободный край покрывала (на кровати при желании могли разместиться трое отнюдь не худеньких людей, они же вдвоем не заняли и половины), прикрыл им принца.

- Простите, что разбудил вас, - Дипольд чуть качнул головой.
Пожалуй, бесполезно повторять, что он не уйдет. Равно как и объяснять причины. Полусонному принцу они едва ли интересны.
Перспектива ночевать в одной постели с мужчиной вовсе не казалась Юленшерне пугающей или неприличной – при условии, что речь идет именно о ночевке. В походах в молодости ему часто доводилось делить с сослуживцами не только палатку, но и постель – чтобы просто не замерзнуть. Армейский быт вообще лишен приватности.
- Вам помочь, Ваше высочество? - негромко осведомился Юленшерна, глядя на то, как принц сражается с сапогами.

Отредактировано Дипольд фок Юленшерна (2012-05-27 01:47:42)

«Генералы, значит, не снимали? А кто снимал, не считая, конечно, камердинера?» - чуть было не осведомился Дипольд. Однако вовремя сдержался и лишь неопределенно хмыкнул.
Ну, что же – всякое доброе намерение наказуемо. Идти на попятный смешно и глупо. Юленшерна сдвинулся так, чтобы оказаться у ног принца. Встать лишний раз было просто выше сил Дипольда.
Юленшерна взялся за сапог – благо опыт оказания помощи при раздевании подгулявшим и раненым приятелям у него был. Только вот манжеты у генерала были значительно шире, чем некогда у безденежного лейтенанта. Кружево невзначай зацепилось за шпору принца и слабо треснуло. Дипольд, не сдержавшись, коротко помянул закатных тварей.
Щегольские сапоги поддались не без труда – отчасти потому, что поза Юленшерны не способствовала оказанию камердинерских услуг. Дипольд по возможности аккуратно поставил их в изножье кровати и с сомнением покосился на пребывающего в какой-то полудреме принца. Можно для удобства предложить снять пояс, перевязь и мундир, но не чрезмерным ли будет такое предложение? Будь перед ним кто-то равный, Дипольд бы не размышлял ни минуты.
Продолжая прикидывать и оценивать, Юленшерна снял собственную перевязь, пояс и занялся пуговицами мундира.