- Самое сложное - это первая зима, - сказал он уверенно, хотя прекрасно понимал, что дело тут не в зиме и не в ее номере. Просто жизнь в одночасье стала из солнечной и счастливой бесцельной и холодной. Он чувствовал себя так же после смерти отца. Но ему было проще. У него была служба, и он мог не оставлять себе свободного времени.  Она не может. Что остается делать за вышивкой, как не думать, вспоминать, сожалеть? - Её надо пережить, а дальше будет легче.
Эмиль вел молодую женщину по садовым дорожкам, находя дорогу едва ли не ощупью.
- Помнится, попав в Придду я решил, что пусть лучше северный снег тает от моих южных выходок, чем я замерзну в северных снегах. Поверьте моему опыту, многие северяне весьма горячи и азартны. Но тяжелы на подъем. Если их подтолкнуть - потом не остановишь.

- О нет! - рассмеялся Эмиль. Этот разговор ему начинал нравиться. Он уже меньше напоминал попытки взять за плечи и встряхнуть и больше походил на светскую беседу. - Боюсь, отправиться на разведку без приказа и притащить пленного дрикса вам будет не под силу. А сугробы я не топил, мы их успешно мяли, валяя в снегу друг друга или метая снежки вслепую. Неплохая тренировка в меткости. Вас еще не научили в Излом играть в снежки? Одна из любимых северных зимних забав.
Савиньяк жалел, что не может видеть свою спутницу. Задавая вопрос, она явно улыбалась, и ему бы хотелось видеть эту улыбку. Хотя бы потому что она плод его стараний.

Женщины любят слушать рассказы о военных подвигах и юношеских безумствах. А мужчины любят рассказывать. Что ж, как минимум, чем похвастаться Эмилю было. Замечание о том, что для игры в снежки нужны толстые перчатки, пусть в них и не так удобно лепить снаряды, он оставил при себе. Обитатели Ноймара сами прекрасно справятся с просвещением новой родственницы. А он лучше расскажет что-нибудь веселое. Жаль только, что благодарную улыбку в наступающей тьме он уже не различит. У Леоны Ноймаринен красивая улыбка. Открытая и искренняя. У Леоны Салина она была еще и проказливой...
- Вы сочтете меня занудой, сударыня, но всё было предпринято исключительно в целях обучения и приобретения боевого опыта. Дело в том, что мой старший брат-близнец Лионель ходил в своё время в фульгатах. К тому времени он перебрался в столичную гвардию, а я все еще обретался в Придде. Приехав меня навестить, он предложил научить меня ходить в разведку. Я согласился. Разумеется, дожидаться приказа или просить разрешения на вылазку нам и в голову не пришло, - их было трое пошедших в ту вылазку. Кроме них с Ли с ними отправился Робер Эпинэ, сослуживец и приятель Эмиля. Но упоминать при маркизе о брате погибшего жениха было бы глупо. Рана была слишком свежа. И Савиньяк рассказывал так, будто их было двое.

- А дальше, - заинтересованность собеседницы льстила Эмилю, кроме того, его продолжал радовать просыпабщийся в глаза и голосе интерес к жизни, - мы пошли в разведку. Точнее, сначала мы должны были выбраться из нашего лагеря. Разумеется, вздумай мы открыто пройти, назвавшись, мимо часовых, нас бы выпустили. Но это же было бы неинтересно!
Эмиль замолчал, ожидая одобрения или проявления интереса со стороны спутницы, в очередной раз пожалев, что не может больше видеть ее лица. Прежняя Леона, та девушка из Эпинэ, непременно поддержала бы подобный аргумент. Посмотрим, что она скажет теперь.

- Именно, - Эмиль широко улыбнулся, хотя сомневался, что в наступающей темноте выражение его лица разглядят. - Выбрались мы достаточно быстро. Всё-таки лагерь охраняют обычно от тех, кто стремится попасть внутрь, а не выбраться наружу. Что, кстати, не всегда разумно. Иногда в лагере бывают пленные или уже пробравшиеся вражеские лазутчики. Неразумно упрощать им жизнь.
Савиньяк одернул себя. Зачем молодой женщине долгие и пространные рассуждения о том, как следует или не следует вести себя в военном лагере? Он взялся рассказывать ей занимательную историю, и её следовало довести до конца, пока слушательнице не наскучило подбрасывать реплики.
- Мы, собственно, собирались пробраться к лагерю дриксов, посмотреть, поразнюхать, не пробираясь внутрь, и убраться откуда пришли. Но до лагеря противника мы не добрались. На полпути наше внимание привлек треск сломавшейся ветки. Ли предположил, что это какое-то животное и предложил поохотиться. Однако "животное" оказалось одето в дриксенскую военную форму и носило капитанские знаки различия. Впрочем, это мы увидели уже позже. Драка была недолгой и бескровной. Численное превосходство и внезапность сыграли нам на руку.
Кавалерист еще раз улыбнулся, забывая, что невидим в ночи. Рассказ был формально окончен. Если девушке интересно, она придумает, что бы еще спросить, если нет, поахает и сменит тему. Главное, чтобы не замолчала. Это будет значить, что все его усилия пошли прахом.

- Вы нам льстите, сударыня, - рассмеялся Савиньяк. - Начальство образцово отругало за самовольные действия и тихонько похвалило за проявленные боевые качества. Впрочем, как всегда в подобных случаях. Я сам сейчас сделал бы то же самое. Нельзя открыто поощрять неповиновение, но и зарубать на корню любую инициативу, особенно со стороны офицеров, недопустимо. Тогда будущие генералы вовсе разучатся думать. Однако, я, кажется, утомляю вас ненужной амейской премудростью. Прошу простить меня, маркиза. И, полагаю, нам следует возвращаться. Уже совсем темно, и даже я начинаю мерзнуть. Я не прощу себе, если из-за меня вы простудитесь.

-  Тогда, если позволите, я провожу вас в дом.
Эмиль свернул на дорожку, которая, по его мнению, должна была вывести из сада.
Чутье не подвело кавалериста, и уже пару минут спустя они оказались в тепле.
- Благодарю вас за чудесную прогулку, маркиза, - произнес Савиньяк и легко поцеловал продрогшие пальцы спутницы.
Очень хотелось верить, что ему удалось развеять ее тоску и на следующий день Леона Ноймаринен будет выглядеть повеселее, чем за прошедшим обедом. Надо будет еще поговорить с ней.  Бедняжке скучно здесь, и ее можно понять. А интересные гости, которым есть дело до жены наследника геруога, такая редкость.