- Я пытаюсь, - отчаянно сказал адмирал. - Но не умею.
Рука в чёрной перчатке опустилась на плечо кесарини, тут же потерявшись в мехах.

Как хотелось прижать её к себе. Позволить расстаться с этой тоской, такой неуместной для молодой красавицы-кесарини... Так хотелось зарыться в волосы, целовать зардевшиеся щёки... Проклятье!
- Я бы многое отдал, чтобы стать вашим другом, Ваше Величество. Но, даже если я и не сумею - вы всё равно можете мне верить. Вы... - К Леворукому тонкий лёд, опасную грань, всю эту впитанную с материнским молоком и собственной кровью чушь! - Вы очень много значите для меня.
И как он сразу этого не понял?!

Такой наивный вопрос! Слишком наивный.
Во что мы играем? Кажется, я забыл свою роль.
- Вы не перестанете. Вы же знаете... Как и я не перестану быть графом фок Бермессером. Впрочем... Эти титулы - они просто как красивый наряд: если человек прекрасен, они делают его прекраснее, если уродлив - уродливее. Но в самом человеке не меняется ничего.

- Они все? То есть вы думаете, что я лгу, потому что "они все" лгали? Действительно, смешно. - Вернер почувствовал себя уязвлённым, потому что говорил правду. Он не так часто это делал, чтобы спокойно сносить потом подобное недоверие.

- Боюсь, тут как раз наоборот, - пробормотал Вернер. Он готов был поклясться, что покраснел, как какой-нибудь адъютант. Видит Леворукий, с куртизанками и портовыми шлюхами было намного легче!

Отредактировано Вернер фок Бермессер (2012-03-11 16:55:35)

Вернер проклял себя последними словами и снова опустил руку кесарине на плечо.
- Простите меня, Создателя ради! Ваш супруг проживёт ещё долгую жизнь, и вы будете счастливы с ним и... Мне кажется, я только расстраиваю вас, простите.
Дурак! Сентиментальный, к тому же.

Он кивнул:
- Но не верите... Это, впрочем, вполне естественно. Однако одно ваше желание делает меня счастливым.
Правда это или ложь?.. Леворукий побери!

- И не для чужих глаз. - Адмирал, решившись, взял руки кесарини в свои. И будь что будет. Страшно. - Теперь вы можете рассказать мне, что делает ваше прекрасное лицо таким печальным?

Тонкие, чуть дрожащие пальцы - словно держишь в горсти птицу. Нет, совсем не страшно. Разве что за неё...
- Вы до сих пор тоскуете по родине?

Отредактировано Вернер фок Бермессер (2012-03-11 17:15:54)

- Ваше Величество! - Поднести её пальцы к губам, коснуться их, не отрывая взгляда от зелёных глаз. Глаза выдают: она умнее, чем хочет казаться, не такая уж и наивная девочка... - Ваша молодость с вами, а то, какой будет ваша жизнь - в ваших руках.

Вернер несколько оторопел, даже сбился с шага. Воображение начисто отказывалось придумывать способ продления молодости кесарини. И уж точно не собиралось принимать участие в том, чтобы освободить жизнь кесарини из рук кесаря, ровно как и её запястье - от браслета.
- Моя жизнь принадлежит вам, Ваше Величество, но... Я хотел бы знать, о чём именно вы просите.

Адмирал поклонился, не зная, что сказать в ответ на такую просьбу. Сама мысль о том, что кесарине и её детям может что-нибудь угрожать, казалась ему странной. Вернер с удовольствием участвовал в многочисленных дворцовых интригах, но кесарь и его семья всегда оставались для него неприкосновенными.
Надо узнать: возможно, страхи кесарини не столь пусты, как кажется на первый взгляд?
- Ваше Величество, я сделаю всё возможное, но дай Создатель, чтобы это не понадобилось. Однако я должен знать, что это - обычная предусмотрительность или... У вас есть повод для опасений?

Как я вас понимаю, - неожиданно тоскливо подумал адмирал. Он тоже понятия не имел, когда ему может понадобиться помощь. И чья...
- Вы можете на меня рассчитывать, Ваше Величество. - Он снова поклонился. - Но я не думаю, что вам стоит бояться.

Вернер отступил на шаг: фрейлина возвращалась, слишком быстро, но ничего не поделаешь. Он и так должен быть рад, что удалось хоть несколько минут побыть наедине. Будь проклят этот этикет! И этот браслет...
- Ваше Величество, конечно, я буду писать вам, это доставит мне огромное удовольствие. Впрочем, боюсь, письма эти будут большей частью о море и кораблях, где, к счастью, давно уже не происходит ничего выдающегося.