Крикливый герольд, напыщенный от осознания собственной важности Арамона, Лучшие Люди, пришедшие посмотреть на кучку унаров, торжественно застывших на черно-белых плитах площади Святого Фабиана... Так было и так будет, и все равно сегодняшний день несмотря ни на что цеплял невидимые струны в душе наследника Колиньяров. Большинству из "жеребят" предстояло стать оруженосцами значимых людей королевства, некоторым отправиться домой или, как Катершванцы, сразу на войну. В своей судьбе лучший из фабианцев не сомневался - герцог Колиньяр наверняка решил судьбу сына и наследника, а взять в оруженосцы первого из девятнадцати... Сабве вздернул подбородок и бросил быстрый взгляд на галерею. Кто? Рокслей? Манрик? Возможно. Савиньяк? Вряд ли, но после выбора Лэкдеми всякое может быть. Хотя нет, батюшка наверняка озаботился, чтобы он остался в столице, и словно подтверждая худшие опасения, набатом прозвучал голос коменданта Олларии.
- ...прошу и выбираю Эстебана Сабве, лучшего из фабианцев.
Эта снулая рыбина? Да к тому же Человек Чести? Такого просто не может быть! Чего он хочет? Доказать свою лояльность Олларам? Поддался искушению взять лучшего? Или это очередная интрига радетелей за "Великую Талигойю"? Мысли весенним ветром проносились в голове, в то время как ноги не могли оторваться от черно-белых плит. Отказаться? В то, что отец ТАК распорядился его судьбой, Эстебан поверить не мог. Не мог, а пришлось. В конце концов, быть оруженосцем коменданта Олларии не так и плохо, а если слухи, что вышеозначенный комендант - частый гость в доме баронессы Капуль-Гизайль верны, то служба и вовсе приобретает заманчивый оттенок. Если и не благосклонность талигойской красавицы, то свободное от обязанностей оруженосца время ему обеспечено. Колиньяр уверенно и легко поднялся на галерею и преклонил колени пред будущим сеньором.
- Маркиз Сабве приносит клятву, - возвестил герольд.
- Я, Эстебан Сабве из дома Колиньяров, благодарю коменданта Олларии за оказанную мне честь. Клянусь исполнить его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой графа Килеана-ур-Ломбаха – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву...
Слова произносимой присяги были отчетливо слышны, были ли они правдивы? Этого Эстебан не знал. Губы послушно произносили то, что Арамона потрудился вбить в голову своим воспитанникам, в то время как мысли Сабве витали где-то далеко.

Как всегда, большая часть Лучших Людей пришли посмотреть не на выпускников Лаик, а друг на друга. После каждого объявления или присяги все по очереди смотрели на всех, и Сильвестр не был исключением. Придд, похоже, забыл поставить Людей Чести в известность: Ариго, судя по взглядам, был явно возмущен подобной самодеятельностью. Штанцлер выглядел больнее обычного, что приятно грело душу. Выбор Килеана не был неожиданностью для кардинала, но, видимо, Колиньяра не предупредили. Гордый Окделл всем своим видом говорил о том, что он рассчитывал стать оруженосцем Килеана. Люди Чести опять не договорились, что не могло не радовать.
Увлекшись разглядыванием лиц, Сильвестр совершенно забыл про приехавшую неделю назад племянницу, которой, конечно, не сиделось на месте. Его Высокопреосвященство едва не подскочил, когда прямо в ухо кто-то внезапно прошептал: "дядюшка". Кардиналу почти удалось не вздрогнуть, но сердце забилось чаще.
- Что? - тихо спросил Сильвестр, переведя дух и стараясь не оборачиваться.

Когда ударила полуденная пушка, на черно-белом прямоугольнике осталось шестеро. Карл, Анатоль, возвращающиеся в свои горы братцы Катершванц, Луитджи и Ричард.

В последний раз пропела труба, возвещая, что шестеро доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство.

Арно всё же принёс присягу Придду. Ли понимал, каких усилий стоило брату вытолкнуть вызубренные слова клятвы, глядя в глаза супрема, но он это сделал и занял своё место за креслом своего сеньора.
Граф Савиньяк прекрасно понимал, что сейчас творится с младшим из его братьев. Во взгляде, который Арно бросил на старшего, прежде чем подняться с колен, читалось недоумение, граничащее с отчаянием и едва ли не ненавистью. Виконт Сэ согласился поступить на службу к Повелителю Волн только потому, что старшие братья явно дали понять - так надо. И теперь он пылал праведным гневом и желал понять, почему и зачем. "Ты меня предал", - вот что говорил, почти кричал взгляд чёрных глаз. В глубине души Лионель вполне разделял чувства брата, но политика - ужасная штука - подчас требует не меньших жертв, чем война.
Негодование Арно уляжется довольно быстро - младший отходчив, хоть и вспыльчив, как Эмиль, как отец. Возмущение и злость на братьев пройдёт уже к вечеру, но он имеет полное право потребовать объяснений и получить их. Более того, Лионель считал своим долгом дать их при первой же возможности. Лучше всего - прямо сегодня. Если только Придду не вступит с первого же дня загрузить своего нового оруженосца какими-нибудь делами, этот вечер виконт Сэ проведёт за бокалом вина и долгим разговором в родовом особняке Савиньяков.
А капитану королевской охраны в ближайшее время предстоит попытка разобраться в интриге, затеянной супремом, и понять, какую роль тот отводит в ней виконту Сэ.

Тем временем церемония продолжалась. Кажется, запас серьёзных неожиданностей на сегодня был исчерпан. Несколько необычным стал выбор коменданта Олларии. Впрочем, почему бы нет? Странно, что лучшего в выпуске не выбрали раньше.
Наступил полдень. На чёрно-белых плитах площади оставались ещё шестеро. Впрочем, двое из них ничьими оруженосцами становиться не собирались. Ещё у троих шансов было немного - последние в выпуске нередко оставались без сеньора. А вот Ричарду Окделлу можно было только посочувствовать. Третий из девятнадцати - это достойный результат. Но никто не стремился пойти против весьма убедительного совета кардинала. Арно пытался подбить старшего взять своего приятеля в оруженосцы... Но граф Савиньяк счёл, что неожиданностей на их семейство за этот день выпало и без того предостаточно. Третья будет уже явно лишней - Сильвестр, чего доброго, ещё решит, что Савиньяки вступили в заговор с Людьми Чести, а Манрика Эмиль взял для отвода глаз. К тому же, ему оруженосец был совершенно без надобности.

Ну вот и все. Подковерная возня была окончена, окружающие наконец сумели справиться с лицами, воцарилась тишина. Еще мгновение и указ будет подписан. Пусть, разве могу я поступить иначе.

Алва усмехнулся в последний раз собственным мыслям и лениво произнес:
- Ричард, герцог Окделл, - в абсолютной тишине произнесенные слова были подобны пушечному залпу, даже похоже кое-кого слегка напугали. - Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.

Церемония подходила к концу и, если Карл, Анатоль и Луиджи вызывали у Арно только сочувствие, то в судьбе Ричарда Сэ был заинтересован почти столь же, сколь тяжело переживал, стоя за креслом супрема, превратности своей собственной — как-никак, но с герцогом Окделлом он успел подружиться в Лаик, а когда Савиньяки бросали своих друзей? Арно даже пытался уговорить взять Дикона Ли, но старший-старший от прямого ответа уклонился и виконт, предполагая, что это не тот случай, когда брат умалчивает о чем-либо с целью сделать ему сюрприз, отчаялся переменить отношение графа к вопросу. И все же устоять и не бросить на родича еще один отчаянный взгляд было невозможно.
«Ли! Ну возьми Ричарда! Эмиль же взял Манрика! Чем Дикон хуже?..» — мысленно взывал к совести старшего оленя Сэ, но то ли у того совести не было, то ли тот из принципа отказался от своего умения читать мысли, то ли Арно чего-то не понимал и эта выходка действительно была недопустимой, только...
Желание Арно исполнил самый неожиданный человек, а не брат!
Ленивый баритон проплыл над площадью, приковывая к своему владельцу внимание всех собравшихся. Или не всех — но о тех, кому хватило выдержки сохранить напускное равнодушие, Сэ в эту минуту не думал. Даже думать было не надо, чтобы понимать — внутри, наедине с собой, равнодушным от такой выходки не остался никто! Арно так и вовсе подался чуть вперед, откровенно пялясь на Первого маршала Талига и вспоминая о том, как еще в свой первый выходной легкомысленно болтал о желании служить под началом герцога Алвы. Поразительное везение Ричарда не могло не вызывать зависти, но это предательское чувство в своей груди виконт поспешил унять. В конце концов, разве не минуту назад он жаждал, чтобы Окделла взял его брат? Чтобы его взял хоть кто-нибудь? И разве не плевать, что в данном случае кем-нибудь стала мечта всех мальчишек?
Арно облегченно выдохнул и улыбнулся. В том, что Ричард не откажется от такой чести, он не сомневался, хотя, пусть и не сразу, но вспомнил, что именно маршал убил отца его друга. Спроси Сэ кто, почему у него не было никаких сомнений, он бы не объяснил. Возможно, потому что сам очень хотел бы быть на месте Дикона, возможно, еще почему, но про себя юноша уже радовался тому, что рядом с ним останется хоть один друг, когда Катершванцы уедут с фок Варзов...

— Ричард, герцог Окделл. Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.

Что?!

Ричард застыл. Это было невозможно. Невероятно. Нестерпимо... Человек, который убил его отца!.. Человек, в чьих руках, кажется, сосредоточена половина власти в королевстве... Человек, от которого были без ума все унары Лаик... Хочет взять его на службу?!

Нет. Нет... Во всем этом крылось изощренное издевательство; заныла, словно проснувшись, рука. Вот если бы подняться на галерею, выхватить кинжал и... Отомстить. За смерть отца. За разоренный Надор. За несбывшуюся мечту о Талигойе...

Рядом кто-то шумно вздохнул, и Ричард вдруг осознал, что вот уже несколько секунд — непростительно долго! — стоит и ничего не делает, стоит и по-идиотски молчит! Он стиснул зубы. Нет уж, Рокэ Алва, Кэналлийский Ворон. Натешишься как-нибудь без меня.

...Но как отказаться? Что сказать?.. Все смотрят... И... Это позор. Придется уехать в Окделл и забыть... забыть обо всем. О веселой столице. Об эре Августе. О... королеве.

Ноги сами сделали шаг вперед. И Ричард Окделл с ужасом понял, что обратно дороги уже не будет.

Долгий, долгий путь через площадь... Ковровая дорожка на широких ступенях... Размывающиеся лица людей — все они смотрят, смотрят на него, а он...

Узкое, красивое как мраморная маска лицо. Холодный взгляд странных, невыносимо синих глаз. Небрежная поза — и так же небрежно приподнятая рука.

Ну же, Дикон. Или бей — или целуй.

Пальцы скользнули на рукоять кинжала — и разжались от пронзившей ладонь острой боли. Зажмурившись, Ричард почти упал на колени. Ну же, сосредоточься... Вот она, расплывающаяся перед глазами узкая холеная ладонь. Тяжелые оправы колец...

Дик прикоснулся к ней с отвращением, но пальцы оказались неожиданно твердыми и теплыми. Протрубил герольд; все звуки слились в один мерзкий, вызывающий тошноту шум.

– Я, Ричард из дома Окделлов, – заученные слова падали словно камни, – благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня…

Рука убийцы отца, мерзавца и потомка предателей под губами показалась горячей — и абсолютно безжизненной.

Отредактировано Ричард Окделл (2011-12-01 12:47:03)

Ричард очнулся от странного одолевшего его ощущения чужого неживого тепла. Поняв, что, кажется, он неприлично надолго замер, он вспыхнул от стыда и злости и шагнул за кресло Ворона. Вздернув подбородок, он замер, крепко сжав зубы и глядя прямо перед собой. Видеть изумленные и насмехающиеся взгляды знати не хотелось. А эр Август! — внезапно пронзила его ужасная мысль. Создатель, что подумает эр Август...

Со своего места Дикон видел темноволосый затылок Первого маршала и, наверное, мог бы, напав сзади, воткнуть ему в горло кинжал, но присяга... Присяга уже принесена.

Дуэль, решил Ричард. Дуэль и будь что будет. За свою минутную слабость необходимо отвечать.

Отредактировано Ричард Окделл (2011-12-14 12:02:41)