За те считанные секунды, что прошли между тем, как кансилльера оповестили о прибытии Ричарда и как вышеупомянутый юноша радостно забежал в комнату, Август Штанцлер уже подготовил выражение лица одновременно наставника, друга, бабушки и дедушки младшего Окделла. Или кем там Ричард его ещё считал.
"Создатель, - подумал кансилльер, предчувствуя разговор настолько скучный, от которого бы все крысы в кабинете Сильвестра сдохли, - и откуда столько радости?! Ну чему тут радоваться, чему?" Впрочем, не у всех было скверное настроение и латентное человеконенавистничество. И не все хотели воткнуть в горло юных унаров отменный морисский клинок, чтобы те не задавали глупых вопросов. Штанцлер подумал, что его мысли полетели вообще не в ту степь, поэтому, чтобы настроиться на нужный лад он подумал о том, как будет навещать в Багерлее кардинала Сильвестра в случае победы нужных людей. Ну, и чтобы обеспечить такую победу, кансилльер посмотрелся в зеркало, проверил правильность выражения лица, естественно, пару раз вздохнул, по-отечески улыбнулся и поприветствовал Ричарда:
- Рад приветствовать юного Окделла. Присаживайся, нам нужно поговорить. Вероятно, о работе над ошибками. Но расскажи сперва - как Оллария, как настроение, как Арамона?

Отредактировано Август Штанцлер (2011-06-28 16:46:40)

Август Штанцлер торопливо поправил волосы, а то  мало ли юноша подумает, что кансилльер устал, утомился или задвинул в нижний ящик стола любимую великую Талигойю. Конечно, юноша об этом и так подумает, но прибегать к экстренным средствам улучшения внешнего вида было как-то не к месту. Пожалуй, надо просто пореже совершать выразительные вздохи. Весь кансилльеров шарм от этого, конечно, наполовину исчезнет, но зато Штанцлер не будет этим смущать ничьи юные умы.
- Слышу по голосу, что хорошо, да не все. Но и все не так плохо, как ты себе уже, наверное, вообразил. Хотя, - кансилльер внимательно посмотрел на юношу, чье лицо напоминало испуганного оленя, - ты ведь так и не научился придавать хоть какое-то различие своим мыслям и чувствам и внешнему их выражению?
Так и не поняв, что его больше забавляет: поражающая неизменность характера, включая любовь к выпивке, капитана Лаик или то, что Ричард тщетно пытается показать, что ему все равно, Штанцлер продолжил:
- Ничего страшного, все поправимо. Помимо череды унижений, которым подвергаются потомки Людей Чести, и изысканных методов наказаний, вам, унарам, надеюсь, поведали о том, какая процедура вас ждет в Фабианов день, и как это событие может повлиять на вашу дальнейшую судьбу?

Отредактировано Август Штанцлер (2011-07-03 22:31:59)

Более очевидного ответа даже кансилльеру Олларии было придумать сложно. Подумав о том, что у пословицы "умным не везет" есть обратная сторона, Штанцлер оценил Ричарда как не совсем безнадежного. "Ги Ариго, пожалуй, он будет вполне соответствовать", - подумал кансилльер и, словно размышляя, покачал головой. Размышлять, и вправду, тут было не о чем. Либо к Килеану, Ариго и им подобным, либо в Надор к Мирабелле, либо выйти и повеситься. Выберите подходящий вариант, что называется. Ричард Окделл, сидя напротив, вел себя словно невеста на смотринах, разве что в зеркальце не смотрелся. "Не все так плохо", - успокаивал себя Штанцлер, думая об Эгмонте, яблочке, яблоне и всей нелогичности этого высказывания.
- Похвальное стремление, Ричард! - подбодрил кансилльер юношу, ни разу не вздохнув. - Действительно, в этот день вас представят королю и Высокому совету, где Лучшие Люди выберут себе оруженосцев. Людвиг Килеан-ур-Ломбах и Ги Ариго готовы взять тебя. Служба оруженосца у этих прекрасных воинов, сразу скажу, нелегка. Но, я так полагаю, легкого пути за все время пребывания в Олларии не нашел даже сын Эгмонта. Что ты обо всем этом думаешь?

Отредактировано Август Штанцлер (2011-07-05 21:39:16)

"Еще бы он не был готов", - подумал кансилльер, мысленно представляя Ричарда, носящего красный. Забавнее этот чрезмерно воодушевленный юноша смотрелся бы только в розовом и зеленом. Особенно на своей кобыле, которая, кажется, стояла на трех ногах и при виде которой у всех Манриков мгновенно испортился бы аппетит. От таких радостных предположений  Штанцлер чуть было не засмеялся вслух, но выдал все, естественно, за свой традиционный старческий кашель.
- Я не сомневался в тебе, Ричард, но, думаю, ты понимаешь всю тяжесть своей будущей службы и всю ее ответственность, - кансилльер чуть было не поперхнулся от своей патетичности, но продолжил. - Аквамариновый - цвет коменданта Олларии, алый - цвет королевы. Думаю, ты согласишься со мной, что Катарина Ариго, к сожалению, родилась тогда, когда век истинных рыцарей уже давно прошел. Иначе бы все Люди Чести носили бы алые ленты в честь Талигойской Розы. Но, - Штанцлер не забыл вздохнуть, - увы, мы родились в век предательства и измен. Ну, не будем о грустном. Когда у тебя намечается выпускной бой?

Отредактировано Август Штанцлер (2011-07-29 00:29:31)

"О, Создатель, Окделл сделал свою первую попытку прочесть мысли! На самом деле я хотел спросить про здоровье его кобылы и обсудить цвет платья королевы, при чем тут вообще какие-то места среди унаров?", - отметил про себя Штанцлер, затем поднял бровь и ответил:
- Твоя проницательность уже становится достойной настоящего воина. Но пойми, Ричард, настоящий воин также должен трезво оценивать свои силы, не преуменьшая их. Я понимаю, что ты не первый, но и не последний. А о подготовке остальных унаров лучше всего знать именно тебе. Скажи, кто из будущих выпускников Лаик объективно тебя сильнее?

Кансилльер подавил раздраженный вздох. "ведь брат Ее Величества все равно сможет взять меня в оруженосцы, правда?" прозвучало, как "Но он ведь всё равно подарит мне лошадку, правда?". Как будто речь всё ещё идет об игрушках и потешных детских боях.
- Ричард, - Август Штанцлер серьезно и внимательно посмотрел на Окделла, - Ги Ариго, как и любой другой Человек Чести будет счастлив и горд взять в оруженосцы сына Эгмонта Окделла, достойного и честного человека, пожертвовавшего жизнью ради Талигойи и Чести. Но ты должен понять, что мы живем в тяжелое время, когда предатели и навозники роятся у трона Раканов, занятого узурпатором. Людям Чести приходится уступать, терпеть унижения и таиться, ожидая подходящего времени для удара. Поэтому не всегда мы можем позволить себе совершать те поступки, которых требует наша Честь и наше сердце. Ты должен постараться подняться как можно выше в итоговом списке унаров. Ты говоришь, что мог бы стать пятым, если Арамоне не удастся тебе навредить. У тебя впереди еще 2 месяца. Сделай всё, что от тебя зависит, чтобы ты смог претендовать на как можно более высокое место. Помоги эру Ги помочь тебе, не рискуя собой.

Отредактировано Август Штанцлер (2011-08-02 21:21:23)

- Успокойся, Дикон, - Штанцлер отечески улыбнулся молодому человеку, чьего энтузиазма хватило бы на охмурение десятка таких же вдохновенных юнцов, как он сам. - Мне отрадно видеть, что ты понимаешь наше положение и относишься к нему со всей возможной серьезностью. Слово сына Эгмонта Окделла нерушимо, я знаю это. И ты в самом деле сделаешь всё, что в твоих силах. Я лишь еще и еще раз прошу тебя быть осторожным. Помни, как ценна твоя жизнь для Талигойи.
Штанцлер ненадолго замолчал, внимательно посмотрел на Ричарда, давая ему осознать всю глубину доверия и ответственности. Тот выглядел так, будто отправлялся совершать подвиг во имя своих идеалов. Смешной, детский подвиг: не реагировать на подначки и сносить нападки. Но пусть начнет хотя бы с такого. Пусть привыкает, что за правое дело приходится страдать и терпеть. Тогда в дальнейшем от него можно будет потребовать и бОльших жертв.
- Мальчик мой, - голос Штанцлера сделался совсем мягким и по-отечески заботливым, - я бываю строг и мне приходится требовать от тебя серьезных обещаний и храбрых поступков, но я беспокоюсь и забочусь о тебе. Поэтому, пока у нас осталось еще немного времени, расскажи мне, как ты жил последние 4 месяца? Как складываются отношения с однокорытниками и другими менторами?

Слушая излияния молодого Окделла, Штанцлер сочувственно кивал, внутрене морщась. Сколько бесконечной, нерушимой наивности! "сам понимает, какие низкие и подлые вещи ему приходится говорить" - Создатель, какой идеализм! Да плевать ментору на правду и справедливость! Ему платят деньги за то, чтобы он заставлял унаров зазубривать скучные хроники, и он это делает. Вот и всё.
- Поверь, мальчик мой, - проговорил Штанцлер, с трудом дождавшись конца пламенной речи, - я понимаю, как трудно тебе приходится и горжусь твоей выдержкой и силой воли. По правде говоря, я особенно беспокоился именно за уроки истории. Там нужно быть особенно осторожным. Проявление неуважение к Олларам сочтут предательством, излишнюю преданность и готовность с воодушевлением повествовать об их подвигах - лицемерием и насмешкой. Ты ходишь по тонкому льду, Дикон. Помни об этом.
Кансилльер устало вздохнул.
- Но, Дикон, ты называешь своих однокорытников их родовым именем. Ты сам догадался, кто они, или они представились?
Сам догадался! Как же! Этому напыщенному поросенку пока в нос фамилией не ткнешь - и не заметит.
- Надеюсь, ты помнишь, что не должен никому называть своё родовое имя? Хотя бы для того, чтобы те, кто тебя не узнали, не досаждали тебе. Кроме того, это запрещено правилами Лаик, а давать лишний повод Арамоне неразумно.

- Что ж, Дикон, тебе повезло с первым знакомством. Катершванцы оказались достойными людьми, но даже эта единственная обмолвка могла привести к неприятным последствиям, - Штанцлер чуть укоризненно покачал головой. - Но сделанного не воротишь... Скажи лучше, есть ли у тебя предположения, кто остальные твои однокорытники? Узнал ли ты кого-нибудь? Пусть даже это лишь неподтвержденные догадки.

- Ты радуешь меня своей наблюдательностью, Дикон, - вдохновенно солгал Август Штанцлер. Мальчишка с трудом узнал двоих из двух десятков своих однокорытников и сделал потрясающий вывод, что Эстебан Колиньяр из сторонников Олларов. Далеко пойдет... Да жаль всё под горку. - Присмотрись повнимательнее к молодому Придду, мой мальчик. Он может оказаться другом и союзником. А вот на добрую дружбу с Савиньяком я бы не рассчитывал. Они честные люди и отличные полководцы, но свою кровь и Честь они забыли и предали.

Не способен на предательство, но поймет, кому служит... И переметнется. И это, разумеется, не будет предательством. Подобные умозаключения вызывали бы смех, если бы не вызывали недоумения. К тому же, с такой проницательностью и догадливостью, как у Ричарда, Август Штанцлер поостерегся бы делать выводы о младшем Савиньяке. Но говорить этого вслух кансилльер, разумеется, не стал. Только поинтересовался:
- Дикон, "не способен на предательство" - это очень серьезное утверждение. Чтобы подобным образом ручаться за человека, чья семья веками поддерживала наших врагов, нужно иметь очень весомые доводы.  Ты успел так близко сойтись с Арно Савиньяком, что готов за него ручаться? Ты не говорил мне ни о чем подобном...
Последнюю фразу Штанцлер произнес с растерянностью и легкой обидой, давая молодому человеку понять, что он рассчитывал на бОльшую откровенность и доверие, и скрытность подопечного огорчает доброго старика кансилльера.

Август Штанцлер с большим трудом подавил желание стукнуть самоуверенного мальчишку в лоб или хотя бы заорать на него как следует. Старые, добродушные и дружелюбные дядюшки не орут на своих подопечных и не бьют их.
Единственное, что позволил себе закипающий кансилльер, это подпустить в голос суровой наставительности.
- Ричард, ты непростительно легковерен для своего положения. Одно лишь то, что Арно Савиньяк не раздражает тебя своим поведением и не ведет себя открыто, как подлец и негодяй еще не значит, что он настолько хорош, как ты о нем говоришь. Если так рассуждать, то все, кроме неугодившего тебе Валентина и прихвостней Эстебана честные и прекрасные люди.
Штанцлер закашлялся, укоризненно посмотрел на Дика и продолжил уже благожелательнее:
- Что же касается Валентина Придда, Дикон, не тебе осуждать его за подобное. Тебе лучше всех должно быть известно, каково Человеку Чести в Лаик. А ведь у Валентина тоже есть то, за что его можно унижать и ненавидеть. Ты не мог не слышать о том, что произошло с его старшим братом, которого совратил Рокэ Алва, мерзавец и подонок. Бедный мальчик с трудом пережил бесчестье, а затем и смерть брата. Неудивительно, что он замкнулся в себе. Тебе бы следовало протянуть ему руку помощи, а не отстраняться, клеймя бесчувственным и холодным.

"Я больше не стану так легко судить". Если бы всё было так просто! Умение думать прививается с детства, а не вырабатывается в семнадцать лет после пары укоризненных реплик.
Август Штанцлер чувствовал, что подобные разговоры в подобном тоне ему придётся вести с Ричардом ещё не раз. И может быть, когда-нибудь это принесёт какие-нибудь плоды. Однако внимание кансилльера привлекло незнакомое прозвище, которое произнёс Ричард. Ни о ком подобном Окделл до сих пор не упоминал, а значит, возможно, мальчишка просто недоговаривает, и его суждения не столь уж и опрометчивы.
- Тебе бы следовало самому предположить, что надменность молодого Придда напускная, - всё ещё с укоризной произнёс Штанцлер. - Люди Чести должны доверять друг другу и стремиться держаться вместе, а не пенять на нелучшие черты характера друг друга. Попробуй поговорить с Валентином и дать ему понять, что вы в одной лодке и что тебе можно доверять. Возможно, со временем он решится снять маску отчуждённости. И, кстати, - резко сменил тему кансилльер, - кто этот... Сузамуза? Никогда не слышал ни о ком подобном.

Слушая Дика, кансилльер раздумывал, может ли быть чем-то полезен ему этот Суза-Муза и творящееся в Лаик. В любом случае, стоило расспросить внимательней, что творится в этом жеребячьем загоне. Возможно, это имя пригодится потом. Если сейчас слава об этом Сузе-Музе разойдется достаточно широко, потом можно будет сделать часть дел от его имени - никто не удивится и  не станет разбираться глубже. Хм... над этой мыслью стоит подумать поглубже.

- И что же успел натворить этот ваш... Суза-Муза?

Штанцлер задал этот вопрос непринужденно,  словно спросил о погоде на светском приеме - ни к чему мальчишке думать, что граф слишком этим заинтересовался